Боярские дворы

Дочь известного русского кораблестроителя Наума Сенявина, жена петербургского генерал-полицмейстера, А. Н. Зиновьева за недолгие годы хозяйствования в Конькове оставила по себе память страшную. Хотя к этому времени уже подходило к концу следствие по делу Салтычихи, Зиновьева мало чем разнилась от своей соседки по усадьбе. Скорая на руку, грубая, сварливого нрава, она отличалась к тому же редкой жестокостью в расправах с крепостными и даже с членами собственной семьи. Энергичная и расчетливая хозяйка, она присоединяет Коньково к ранее купленной части тех же соседних земель, разделенных еще в Смутное время. До 1609 года эта часть, получившая название Конькова-Сергиевского, находилась во владении Петра Никитича Шереметева, позднее — стольника Д. М. Толочанова и его наследников. Только в 1710 году коньковская земля входит в число владений Голицыных, которые сохраняют ее за собой до конца 1750-х годов. Братья Орловы — постоянные гости в Конькове и при жизни своей тетки Зиновьевой, и после ее смерти в 1773 году. Но с 1776 года все коньковские земли уже числятся за Дворцовым ведомством.

Проект Баженова так и остался неосуществленным. Появившиеся скромные строения — о них позволяют судить два сохранившихся одноэтажных деревянных флигеля. К тому же времени относилось сооружение трапезной, двухъярусной колокольни и внутренняя отделка церкви, которая к середине XIX столетия достраивается еще и правым приделом.

По сравнению с другими подмосковными селами Коньково многолюдностью не отличалось. В нем насчитывалось тогда же сорок дворов и около трехсот человек жителей, хотя сел числилось два. Путеводитель 1839 года указывал на Старой Калужской дороге, «едучи от Москвы», Сергиевское-Коньково и Коньково-Троицкое, за которым находилась первая почтовая станция — Теплые Станы.

Число жителей остается и в дальнейшем без существенных изменений, разве что сокращалось число мужчин, уходивших на заработки. Своих промышленных предприятий в Конькове так и не появилось, зато открылись училище, два трактира и существовала «одна летняя дача». В девяностых годах усадебная часть принадлежала двум владельцам — почетным потомственным гражданам Ирошниковым и однофамильцу или отдаленному потомку первых владельцев — коллежскому советнику В. П. Безобразову.

Сохранялся парк Конькова и старый барский дом, но перевезенный в Царицыно и занятый под управление дворцовой волости. Существует и еще один связанный с Коньковом превосходный памятник русского искусства — портрет Е. Н. Орловой кисти Федора Рокотова, запечатлевшего образы большинства членов орловской семьи. И выбор Г. Г. Орловым художника не был случаен: обращение к любимому московскому портретисту представлялось своеобразным проявлением фрондерства. Скорее всего, Орловы обращаются к Рокотову после свадьбы — естественный жест влюбленного супруга, — где-то около 1776 года.

И торжественная пышность портрета совсем по-иному, чем державинские строки, рисует образ удачливой соперницы великой Екатерины. Орлову трудно себе представить робким подростком, потерянным среди придворной роскоши. Зато в прямом взгляде спокойных глаз, четком рисунке рта, твердом абрисе подбородка есть та воля, которая позволила ей не побояться гнева императрицы, целых пять лет прожить под угрозой царского наказания. Наверное, есть в такой внутренней решительности что-то от деда, адмирала А. Н. Сенявина, и от прямой жестокости матери, какой бы мягкой и поэтичной ни хотела казаться сама графиня. Такова разгадка одного из лучших полотен Третьяковской галереи, подсказанная страницами истории Конькова.

Господари молдавские

Дворец, в котором никто никогда не жил. Беседки, из которых хозяева не любовались видами. Парк, по аллеям и дорожкам которого никогда не ходили. А между тем все они существуют, неся на себе печать талантливейших зодчих, интереснейших архитектурных замыслов. Царицыно… Нет усадьбы, которая бы повторила его судьбу.