Боярыня Морозова

Однако заточение Морозовой в Новодевичьем монастыре возымело противоположный эффект: здесь повторилось всё то же самое, что и с княгиней Евдокией в Алексеевском. Морозова проявляла великое мужество, и к монастырю стало стекаться множество представителей знати и простого народа, которые приезжали не для службы, а чтобы лично увидеть знаменитую страдалицу и поклониться ей. Весь монастырь был заставлен роскошными рыдванами и каретами. Многие близкие и знакомые боярыни приходили к ней и утешали ее страдальческое сердце. То, что расправа над тремя мученицами вызывала сочувствие в придворных кругах, не могло не раздражать царя. Чтобы прекратить эти нежелательные паломничества, он повелел перевести Морозову в Хамовную слободу, во двор старосты. Произошло это, по всей видимости, в конце лета — осенью 1673 года. Но и здесь ее умудрялись навещать ее любимые инокини — наставница Мелания и Елена Хрущева.

Почитатели опальной боярыни нашлись даже в царском дворце. Старшая сестра царя, царевна Ирина Михайловна,[315] просила его не мучить Морозову: «Почто, брате, не в лепоту твориши и вдову ону бедную помыкаеши с места на место? Нехорошо, брате! Достойно было попомнити службу Борисову и брата его Глеба». «Он же зарыча гневом великим и рече: «Добро, сестрица, добро! Коли ты дятчишь (заботишься. —К. К.) об ней, тотчас готово у мене ей место!»»[316].

Этим местом стал расположенный в 90 верстах от Москвы город Боровск,[317] куда все три узницы были отправлены в заточение. Здесь, в сырой и темной земляной тюрьме городского острога они проведут около двух лет. Возможно, на выбор места повлияло ходатайство царевны Ирины Михайловны, которая была покровительницей расположенного поблизости Пафнутьево-Боровского монастыря. «Царевна получала таким образом возможность если не помочь, то хотя бы присматривать за опальными»[318]. Старой вере сочувствовали и другие вкладчики этого монастыря — стольник И. Б. Камынин, помогавший в свое время заточенному в монастыре протопопу Аввакуму, и князья Репнины.

«В Боровеск, на мое отечество, на место мученное»

Начало заточения боярыни Морозовой в Боровске относится к концу 1673-го — началу 1674 года. Согласно местному преданию, первоначально она была помещена в подземелье монастыря Рождества Богородицы, а только потом в Боровский тюремный острог[319]. «Та же свезоша их, — писал протопоп Аввакум, сам проведший немало времени в боровском заточении, — в Боровеск, на мое отечество, на место мученное, идеже святии мучатся…»[320] Здесь уже находилась заточенная «тоя же ради веры» старая знакомая Морозовой инокиня Иустина, обратившая некогда в «правоверие» юродивого Киприана. Встреча была радостной.

Узнав, что любимую сестру и соузницу увезли из Москвы, княгиня Урусова и Мария Данилова рыдали по ней, как младенцы, разлученные с родной матерью. Но, как пишет автор Жития Морозовой, «всевидящее око Божие, виде стонание их и не презре, но просимое ими от Него восхоте им даровати и к великой страдалице причтати неразлучно»[321].

Царь приказал отослать княгиню Урусову в Боровский острог. Приблизившись к темнице, где томилась сестра, княгиня отворила дверь и с великою радостью сотворила Исусову молитву. Феодора бросилась ей навстречу и, сжав в своих объятиях, отвечала словами песнопения, посвященного Божией Матери: «О Тебе радуется, обрадованная, всякая тварь!» Через некоторое время в Боровск привезли и Марию Данилову.

Первое время страстотерпицы жили в остроге относительно свободно. Стрелецкие сотники, охранявшие их, были задобрены мужем Даниловой — Иоакинф Иванович «еще на Москве в дом свой взем, ухлебливаше, чтобы не свирепы были». В Боровск же он посылал и своего племянника Иродиона, который не раз приходил в темницу. Бывали и другие посетители, в том числе неоднократно навещала узниц наставница их мать Мелания. Елена Хрущева также бывала частою гостьей. Посильную помощь оказывали и боровские староверы — Памфил с женою Агриппиной.

Но известия о подобных посещениях вскоре дошли до московского начальства, и из столицы был прислан строгий указ: «разыскать, кто к ним ходит и како доходят». Боровчанина Памфила подвергли суровым пыткам и спрашивали про Иродиона. «Он муку великую терпел, а не предал». Иродион в это время сидел у него под полом. Так ничего и не добившись от Памфила, мучители отпустили его домой. Лежа на постели и истекая кровью, он ни на минуту не забывал о томившихся в остроге узницах. «Агрипина, — говорил он жене, — ныне хорошо стало, свободно — отнеси светам тем поскоряя луку печенова решето». Впоследствии Памфила вместе с Агриппиной отправят в ссылку в Смоленск.

После начала розыска пошли слухи, что вскоре и сиделицам ждать казни. Тогда Морозова написала матери Мелании письмо: «Умилосердися, посети в останошное». В письме она также просила взять с собой «большого брата» (по всей видимости, имелся в виду ее старший брат Феодор, предполагаемый автор ее Жития).