Боярыня Морозова

– Истинная правда, матушка-царица. Я ведь что говорю! Как наш пресветлое солнышко государь скажет, так и будет.

Царица вздохнула. Алексей Михайлович совсем переменился. По ночам книжки читает, махонькую тетрадочку завел, тайные записи записывает.

И еще раз вздохнула – креститься Алексей Михайлович стал по-новому. Когда не забудется. А как забудется, как душой с молитвою сольется, так уж и по-старому.

Новины Никона

Протопопица Анастасия Марковна с чадами Иваном, Агриппиной, Прокопкой до Москвы добиралась, слез попусту не роняя. Путешествие было – Господи помилуй! Ивану восемь лет, Агриппине – семь, Прокопке четыре. Без денег, без харчей… Подаянием кормились.

Протопопа своего Анастасия Марковна сыскала в Казанском соборе. Аввакуму Неронов не обрадовался, но закуток для него выделил, разрешил служить, подменяя попов. Большего сделать для земляка не мог. Стефана Фонифатьевича бегство Аввакума из Юрьевца огорчило и рассердило. Жить без места – нахлебничать. Аввакум собрался к патриарху. Никон вальдемановский, родное село Аввакума Григорово от Вальдеманова в семи верстах. Не просто земляки, соседи.

На подворье Новгородском протопоп святейшего не нашел. Никон ставил патриаршьи палаты на месте двора царя Бориса, часть комнат для жилья были пригодны, и патриарх переехал в Кремль.

Увы! К святейшему Аввакума не пустили. Новый патриарх – новые порядки. Теперь всякий поп, получая место, должен благословиться у святейшего. Очередь на утверждение была огромная. Иные стояли по месяцу и больше.

Аввакум отправился к Стефану Вонифатьевичу.

А тот постарел, потишал.

– Подождать надо. Никон ныне уж очень суров. Искушение властью. Натешится – пообмякнет. Ладно! Государю о тебе скажу. Но тоже не теперь. Теперь нельзя, государь не станет слушать. Для него Никон – человек правды. А дела-то у государя зело государственные, наитайнейшие.

Об этих наитайнейших делах Борис Иванович Морозов приезжал говорить с Федосьей Прокопьевной. У боярыни ум здравый, и человек она свой.

– Алеша у меня был, – доверился Борис Иванович своей любимице. – От гетмана Богдана Хмельницкого послы пожаловали. Гетман Войска Запорожского просится со всеми землями, с городами под государеву царскую руку. А это война с Речью Посполитой.

Федосья сидела у стола, на столе книги, как когда-то у ее учителя.

Открыла Евангелие, прочитала:

– «И весь народ искал прикасаться к Нему, потому что от Него исходила сила и исцеляла всех».

– Это ты о чем? – спросил Борис Иванович.

– Мышке жить возле медведя надежней. Лиса не подойдет, енот тоже не осмелится… А от войны все одно никуда не денемся. На днях видела государя в броне, в шлеме. Марии Ильиничне показывался. Царице муж-воин пришелся по сердцу.

– Говоришь о войне без страха, как о деле сбывшемся! – Борис Иванович выглядел озабоченным.

– Войне быть, но покуда, слава богу, мир… Тебя, Борис Иванович, государь слушает.

– Слушает. Одним ухом, – признался ближний боярин.

– Пусть одним, но слушает… Много чего впереди, – усмехнулась Федосья Прокопьевна. – Государь души не чает в новинах. Сегодня стояла обедню в Успенском соборе, а будто в Киеве была. Певчие поют, как в Малороссии, попы служат по-киевски, владыку и царя славят на греческом языке.

– Хорошее перенять у восточных патриархов не грех, – сказал Борис Иванович. – У них христианство старее нашего чуть ли не на тыщу лет. Москва – пятая. Константинопольский патриархат, Александрийский, Антиохийский, Иерусалимский. Мы – пятые.

Федосья Прокопьевна взяла одну из книг со стола, поднесла Борису Ивановичу.

– Ты читал Никонову «Следованную Псалтырь»?

– Прости старика, голубушка! Книгу мне святейший прислал… Открыл – Псалтырь и Псалтырь…

– Это такая Псалтырь, Борис Иванович, оторопь берет!

Федосья открыла наугад Никонову и другую, старую, Филаретову.

– Тридцать восьмой псалом, шестой стих. – Прочитала по старой книге: – «Се пядию измеряны положения еси дни мое». Читай Никонову.

Борис Иванович прочитал:

– «Си пяди положил еси дни моя»…

– Не перевод, а порча святой книги! – Федосья Прокопьевна говорила негромко, но грозно. – Дни пядию измерены… Так было. А ныне «пяди положил». Какие пяди?

Полистала Никонову книгу.

– Псалом девятый, стих десятый. «Помощник во благовремениях в скорбех». А вот как было: «Помощник во благо время в печалех». В этом же псалме, двадцать первый стих. Было: «Постави Господи законадавца над нами…» У Никона: «Постави Господи законоположителя».

Борис Иванович не знал, что и сказать, а Федосья ждала его слова.

– Никон привез с Соловков Арсена Грека. Арсен был сослан на исправление.

– А теперь сам исправляет! Добрую книгу на худую.

Борис Иванович руками всплеснул.

– Федосья! Голубушка! Не серчай! Книги – дело ученых. Огорчает – не читай. Никон-пастырь от Бога… Нестроений много накопилось. Государю святейший помощник верный.

– От Бога, говоришь, Псалтырь? А по Москве шепотки: мордвин Богом себя возомнил. Кто Никону поперечит – тот хулитель Христа. Попов, неправды не терпящих, по монастырским тюрьмам распихивает.

Борис Иванович смотрел на Федосью Прокопьевну со страхом в глазах.