Боярыня Морозова

– Тебе другое надо знать и помнить. Твои прапрадеды выходцы из Германии, бароны Мейндорф-Искюль. Один из Мейндорфов был епископом, а потом и римским папой, имя ему Клементий Второй.

– Папой? – ужаснулась девочка. – Мы – русские!

– Русские, – успокоил старец. – Барон Иоганн фон Искюль приехал из Ливонии служить царю Ивану Грозному в 1545 году, девяносто пять лет тому назад. В крещении твой прапрапрадедушка – Федор. А имя вашему роду дал Василий Федорович, прозванный Соковнёй. Василий Федорович твоему батюшке – прадед.

Девочка стояла, не зная, уходить ли, еще ли спросить. Спросила, отступая к порогу:

– А слезинка-то?

– Слезинка-то? – Старец отер ладонями лицо и бороду. – Радуйся, покуда тепло, покуда лето… Тебе назначено быть совестью…

Улыбнулся, а глаза моргают и будто разглядеть хотят через ресницы, а на ресницах – капельки.

Казаки Азова

Лета ждать долго. Но нынче порадовался июню: цветы, речка теплая, день долгий, – а проснулся поутру, окно открыл – холод. Дивный, бодрящий. Боже ты мой! Август, лету конец.

И вот уже лес умолк, поле настороженное, в ожидании. А чего дождешься-то – снега?

Господи! Весна ли жданная на дворе, зима ли – лошадке снег по брюхо – жить на белом свете зело интересно. А уж в стольном граде интересу того – стократно.

На Параскеву Пятницу 28 октября в Москву прибыла казачья станица из преславного Азова-города. Азов от Москвы далеко, но всякий человек Московского царства знал о Богом данной победе малого казачьего войска над великой армией турецкого султана. У казаков было семь тысяч сабель, у турок – триста тысяч. Сорокакратное превосходство в живой силе! Еще большее в огневой мощи. Два карамаона – гордость султана Ибрагима – несли на бортах по 300 пушек каждый. А всего казаки под стенами Азова насчитали: 129 больших осадных орудий, 30 мортир и 600 разного калибра – тюфяков, кулеврин, эждердеханов, паранков. И это без корабельных пушек.

Донские казаки, если берутся воевать, страху не имут.

Непобедимая мощь османов в Азове обернулась немощью. То был Божий знак заката великого царства. Турция наступила на казачий камешек. А камешек-то оказался кремнем, искрами сыпал.

Прокопий Федорович Соковнин размещал казачью станицу. Атаманом ее был Наум Васильев, второй человек в Азове после Осипа Петрова – казачьего Ганнибала, в есаулах станицы Федор Иванов, он вроде еще и Порошиным зовется: златоуст донской вольницы.

С атаманом и есаулом – двадцать четыре казака. Донское воинство ударило челом государю: прими город Азов под руку свою царскую.

Всей Москве был праздник. Не потому, что город Азов на теплом море и сам собою прибыток. Турок – побили! Вот ведь чудо-то. У турок Греция, Царьград, Крым, Молдавия, Балканские страны… Под Азов явились со всею силой своей, явились забрать свое. Казаки город взяли хитростью. А Господь не попустил басурманского торжества. Всему миру вопрос. Как это цыпленок петуха заклевал?..

Впервой московская ребятня в казаков играла.

Федосья с Дуней новости о героях Азова от матушки узнавали, матушка от Прокопия Федоровича.

Многое услышали и от учителя своего, от старца Нектария.

Старец Нектарий на Яике жил, на казачьей реке. Яицкие казаки осетров ловят, орду за реку не пускают – грабить русские земли.

Руки у старца Нектария умелые. Из дуба выстругал сестрам сабельки и по коню. Голова у коня – конская, с гривой, а дальше палочка. Садись и скачи.

Научил песенке казачьей.

Яик ты наш, Яикушка,

– пели сестрицы.

Яик сын Горынович,

Про тебя, про Горыныча,

Идет речь хорошая.

Золоченое у Яикушки

Его было донышко,

Серебряна у Яикушки

Его была покрышечка.

Жемчужные у Яикушки

Его круты бережки.

Соседи завидуют яицким казакам. Пословицу сложили: «Не житье, а Яик».

Старец рассказывал сестрам о ловле огромных белуг – с корабль, о табунах диких лошадей, об удивительных степных озерах, где лебеди – островами, гуси да утки – тучами, где водится удивительная птица пеликан, а в степи, как хозяева, ходят-бродят дрофы.

В назначенный день великий государь Михаил Федорович допустил казаков к своей царской руке.

Атаману Науму Васильеву пожаловал тридцать рублей, есаулу Федору Иванову-Порошину – двадцать, казакам – по пятнадцати. Немалые деньги! Жалованье служилого казака в Московском царстве – пять рублей в год.

Федосья и Дуня в своей комнате устроили казакам царское угощенье. Вместо стола – ларец с гладкой крышкой, по сторонам – скамеечки. На скамеечках – куклы, чтоб похоже было, всем куклам Федосья наклеивала усы и бороды.

Вместо денег перед казаками клали речной жемчуг-уродец, который в девичьей отсеивали от окатного, крупного, серебристо-лунного.