Боярыня (СИ)

Я не интересовалась, как дела у Анны, и если кто заговаривал со мной о моих падчерицах, переводила разговор на более важные темы. Правду ли сказала Анна, я не знала и не пыталась выяснить все до конца. Все равно одна кивала бы на другую в бесплодных попытках выкрутиться. Пелагея предпочла монастырь. Вероятно, она не захотела пересекаться с сестрой, понимая, откуда задул вдруг ветер.

Первые почки проклюнулись на деревьях, птицы захлебывались истерикой, я, не изменяя себе, ехала в возке на ассамблею. По случаю Пробуждения город усыпали первоцветами и ельником, возле крылечек выставили статуи Милостивой и дары. К дарам подбирались нищие, и холопы гнали их метлами. Ребятишки тоже совали руки к дарам, но дети безгрешны в глазах Пятерых, им прощается многое, и холопы, возвращаясь из погони, покорно выставляли новые подношения.

Светские дамочки устроили свару перед дворцовыми воротами, зацепившись возками, и хотя это резануло, напомнив мне день, когда для меня кончилась прежняя жизнь, смотреть было весело. Аристократочки не отличались от баб, разве что не знали крепких выражений, и от этого их поэтические взвизгивания выглядели еще занимательнее. Стражники растаскивали экипажи, холопы посмеивались, гости переговаривались между собой.

Мое появление произвело фурор… Нет. Меня почти никто не заметил. Я закрутилась с делами роддома, яслей и школы, и придворные дамы обошлись своими силами — фасоны моих платьев давно скопировали швеи. Впрочем, тягаться с мануфактурой, которая должна заработать через несколько месяцев, невозможно.

Ассамблея — не бал, а плохо организованный корпоратив, общение по интересам, социализация затворников и затворниц. Была скудная еда, штрафникам наливали, мужчины разбрелись по компаниям, дамы в уголках перемывали друг другу кости. Я крутила головой, но ни Фоки Фокича, ни других купцов не видела. Краем уха я услышала, что они собрались в дальней комнате, и уверенно направилась туда.

Из незнакомых лиц я вдруг выхватила одно и вздрогнула, надеясь, что незаметно. Светлейший тоже узнал меня, склонил голову, улыбнулся, и когда я уже хотела пройти дальше, направился ко мне.

Черта с два, это мероприятие было плохой идеей.

Этот человек не показывался несколько месяцев, что он сейчас припас? У него достаточно власти сокрушить меня, и никто не поможет. Ни купцы, ни аристократы, которые замерли, с интересом наблюдая за тем, как светлейший чинно шагает по залу.

— Боярыня Головина, вдова мужняя. Легка на помине, только о тебе говорили.

С этими франтами ты мог говорить исключительно о моих родильных домах.

— Это славно, светлейший князь, — в тон ему ответила я. — Коли хочет кто жен отправить в мои заведения, так я рада. Лучшие повитухи у меня, палаты отдельные, яства отборные, цены великие.

— Вот смотрю я, боярыня, — продолжал светлейший уже тише, но все с той же паршивой улыбкой, — и дивлюсь — как бы ты при боярине дела такие творила? Твоя доля была в светлице сидеть. Уродилась робка да покорна, а глядишь — смела да деловита.

Это основной пункт в моем обвинении. Со стороны все именно так — вырвалась птичка из-под опеки.

— Робка да покорна, княже, я никогда не была, — мимо бежал расторопный лакей, и я в подтверждение своих слов ловко схватила с подноса бокал. Пятеро, пусть это будет аналог игристого и не сшибет меня с ног. — Взял меня в жены боярин Фадей Никитич за родовитость и ум сметливый, да не увидел он, что мы с ним вместе задумывали… Поймал злодея, светлейший?

Следственные органы давних времен отдавали себе отчет, что не всегда могут доказать чью-то виновность, и слежка за таким человеком велась постоянно — институт подозрения. Если здесь это так же — пускай, все равно слухи, что я прикончила мужа, даже со смертью моей не умрут.

— Не поймал, — он покосился на мой бокал. — Праздник закончится, и поймаю. Никуда от меня он не уйдет.

А вот в этом ты прав… Я пожала плечами, словно говоря — не верю в твою оперативность, и прошествовала с бокалом дальше. Похоже, что это было в диковинку — зал застыл, но какая мне разница?

Я и в самом деле никуда не смогу сбежать.

Могли меня сюда заманить специально? Нет смысла, всегда можно явиться со стражей в мой дом. По закону все, чем я владею, не мое, а моего сына. Он в опасности? Насколько я знала от Пимена, Фоки Фокича и графа Удельного, нет. Наследников мужского пола у Кондрата нет, а значит, все имущество Головиных отходит казне, императрице. Могла ли она санкционировать мой арест, чтобы наложить руку на капиталы? Да, но я не самый лакомый в этом плане кусочек. Если сравнивать с моей прошлой жизнью — это как олигарху покушаться на чью-то «трешку» и несколько магазинов по городу. Сойдет для книги или кино, но в жизни короли и президенты мыслят глобальнее.

Тогда почему светлейший решил меня напугать? Потому что мог, подумала я, потому что я ему подвернулась. Это не значит, что опасности нет, я, возможно, отрицаю что-то вполне очевидное.