Боярышня Дуняша (СИ)

скатились раз, другой. Потом устроили соревнования, садясь по двое и трое на санки. А после

подобревший дядька всем купил пирожков, и они показались вкуснейшей пищей.

— Будем ещё кататься? — спросил у товарищей раскрасневшийся княжич. Ребята пожали

плечами. Веселиться хотелось, но просто так кататься было уже скучновато.

— Какие широкие полозья у санок! — прожевав пирожок и оглядывая транспорт, заметила

Дуня. Все сразу принялись разглядывать конструкцию санок и в частности полозья.

— У нас в имении так же делают лыжи, — заметил приятель Иван Иваныча боярич Сашка, для Дуньки — Александр Афанасьевич.

— Да даже для лыж широковато… — задумчиво произнесла девочка, — если только двумя

ногами вставать и катиться с горки.

— Как двумя ногами? — тут же заинтересовался княжич.

— Ну вот так, — Дуня поставила по-особому ноги и чуть присела, вызвав смех ребят.

— Это не объяснить, — проворчала она. — Надо видеть! — буркнула и погрустнела.

Давно… в той жизни… ещё школьницей ей очень хотелось заниматься сноубордом.

Одноклассница часто рассказывала, как ездит на соревнования и какой это восторг нестись с

горы… Но мама сказала, что это дорогой вид спорта и толка от него в будущем не будет, а ещё

можно покалечиться. И тогда Тоня начала кататься на ледяных горках стоя, чтобы хоть как-то

представить каково это нестись с горы…

…Мальчишки с новым интересом посмотрели на санки, переглянулись, перемигнулись и

неожиданно для Дуни варварски оторвали полозья. Не подпуская холопов, обеспокоившихся

непонятным ажиотажем боярчат, ребята пропустили через крепления ремешок и подпихнули

под петли Дунькины стопы. Они думали, что мелкая Доронина завопит, но она даже не

пискнула, наоборот, встала удобнее и посмотрела на спуск с видом завоевательницы.

— Я тоже хочу! — неожиданно заявил княжич.

— Давай посмотрим сначала, как она прокатится, — оробев, засомневались приятели. Но

княжич отрицательно мотнул головой и пояснил:

— Когда дядька увидит, что мы сделали, то боле не позволит… а я хочу!

Дуня терпеливо ждала, когда стопы княжича будут закреплены к снежной доске и

показывала ему, как надо развернуть корпус, держать руки и пружинить на ногах.

Иван Иваныч не понимал слова «пружинить», но постеснялся спрашивать при притихших

дружках, чья шалость по отношению к Дуньке не удалась из-за него. Он внимательно следил за

движениями девчонки и интуитивно понял, что она имела в виду. Но наедине решил потом

уточнить, что за слово такое — «пружинить».

А потом приглядывавшийся к возне ребятни дядька только и видел, как княжья ватажка

вдруг зашумела, облепила Дуньку и подтянула её к краю горки, а за нею так же поступили с

княжичем. Никифору не было видно, почему вдруг эти двое словно бы не могут ходить и их как

будто толкают. А дальше боярин побледнел и схватился за сердце.

Дунька заверещала и понеслась с горки неведомо как, но стоя, а следом за ней вопя на одной

ноте таким же образом покатился с горки княжич.

— Держите их! — не своим голосом закричал Никифор и княжеские холопы вместе с

Дуниными бросились догонять детей. Послышались возмущенные крики отталкиваемых

людей, ругань…

Дуняша обеспокоенно оглянулась и потеряв равновесие, не удержалась на доске. Она нелепо

взмахнула руками, упала и кубарем покатилась вниз. Бабы, до этого спокойно наблюдавшие за

веселящимися маленькими бояричами и боярышней, заголосили:

— Убилась!

Всё происходило быстро.

Княжич только что слышал возбуждённо-радостный гомон приятелей, потом вопль дядьки и

присоединившиеся крики множества людей и вдруг истошное: «Убили!» на фоне падения

Дуньки.

Да и покатилась она, как бочонок, крутясь вокруг себя. Восторг и ощущение полета тут же

перебил страх! Тело княжича стало непослушным и расплата последовала немедленно.

Иван Иваныч упал, из-за доски кувырнулся, ноги больно дёрнуло, а потом его так же, как

Дуньку, закрутило в падении. Он сгруппировался и не сопротивлялся, чувствуя, что ещё

немного — и остановится без усилий.

Обезумевший Никифор Палка несся вниз, размахивая руками и не помня себя, и чудо, что не

переломал себе ноги!

Дуню эпическое падение здорово встряхнуло и ей хотелось полежать, прийти в себя, но она

слышала вопли обеспокоенных людей, поэтому кряхтя поднялась и вяло помахала рукой, показывая, что жива. Чувствуя боль в ноге, она осторожно наступила на неё и, сообразив, что

не так уж больно, похромала к княжичу:

— Иван Иваныч, живой?

Он повернул голову к ней и посмотрев на неё шальными глазами, ответил:

— Ох и выпорют нас! — и тоже стал подниматься.

Дуня почувствовала соленую влагу во рту и сплюнула кровью. Подняла руку к губам, думая, что разбила их, но нащупала языком дырку на месте качающегося зуба, предвестника её

гениальных идей. Кровь во рту быстро набралась заново и пришлось вновь сплюнуть.

Княжич задумчиво понаблюдал за ней, пожевал губами и тоже сплюнул красным.

— Кажется, зуб выбил! — сообщил он и растянув губы, показал дырку.

— Молочный? — зачем-то деловито уточнила Дуня.

— Ага.

— Я тоже, — и улыбнулась. Княжич посмотрел и тоже улыбнулся: — У тебя двух зубов не