Боярышня Дуняша (СИ)

Так получилось, что при выходе из церкви людской поток потащил Дуню вперёд. Она не

стала сопротивляться, решив подождать родных на улице и, выбравшись из радостно

гомонящей толпы, встала в сторонке. Но, кажется, родные про неё забыли.

Стоять было холодно, и Дуня начала прохаживаться. Родные всё не появлялись, и боярышня

решила двигаться активнее. Она быстрым шагом прошла в сторону Кремля, а потом подумала, что если пройти ещё немного, то можно посмотреть, что делается во дворе или спросить кого-нибудь о новостях.

Ноги сами понесли к воротам. Её пропустили внутрь без вопросов, лишь осуждающе

покачали головами, что она без сопровождения и пешком. Но это же мелкая Доронина, и от неё

можно ожидать всего.

Дуня покружила вокруг жилого дворца, надеясь встретить приятелей Иван Иваныча и узнать

у них что-нибудь, но,конечно же, никого не было. Пасха!

И тут её осенило: раз все в церкви, то она может войти внутрь и поболтать с теми, кто

остался. Надо только подарочки приготовить. Дуняша оторвала от душегрейки валяное

украшение в виде веточки снежника и поспешила внутрь. Ей улыбнулась удача. Боярышня

встретила дворовую девушку Марии Борисовны и поспешила к ней.

— Христос Воскрес! — первой произнесла Дуняша.

Девушка быстро ответила ей, смущённая вниманием внучки думного дьяка.

Боярышня преподнесла подарочек, выслушала восхищенный лепет с заверениями

благодарности и озабоченно спросила, как дела у Марии Борисовны.

— Неважно, Евдокия Вячеславовна, — вздохнула девушка. — Как узнала наша княгинюшка, какую подлость затеяла… — дворовая осеклась и боязливо оглянулась.

Дуня быстро кивнула, соглашаясь с тем, что нельзя называть вслух имя убийцы и обе они

перекрестились.

— Так вот, слегла наша лебедушка, — зашептала девушка. — Всё плакала и плакала.

— Заболела? — встревоженно уточнила Дуня.

— Нет, — отрицательно замотала головой собеседница, — но не встаёт. Слаба. Кручина*

одолела.

Тяжелая дверь открылась, и Дуня с девушкой сделали пару шагов вглубь помещения, чтобы

их не увидели, а они могли смотреть. Вошёл боярин Бокеев Василий Семёнович. Несколько лет

назад он прибыл в Москву вместе с Марией Борисовной из Твери, да и остался здесь. Большого

веса при князе у него не было, но всё же не из последних.

— Одна надежда на Василия Семеныча, — вдруг прошептала в ухо Дуне девушка. — Он

жизни не пожалеет за нашу лебедушку… любит!

Рот у Дуни приоткрылся, и она с большим интересом посмотрела на статного боярина. Не

высокий, но и не мелкий, как многие тут. Лицом пригож и даже очень. Но больше всего

подкупает открытый и уверенный взгляд. Не заматерел ещё тверской боярин, но уже близко.

Опыт чувствуется во всём.

К нему подбежал какой-то слуга, что-то шепнул на ухо — и боярин быстрыми шагами

направился к лестнице.

Дуня с девушкой отвернулись, сделали вид, что заняты, а когда боярин удалился, выбрались

из тени и жадно прислушались. Боярин поднялся и остался кого-то ждать. Его шаги было

хорошо слышно.

Ага! Дуня на цыпочках поднялась на несколько ступенек, чтобы ничего не пропустить, надеясь услышать и распознать того кого ждет боярин… и тут обе створки входной двери

распахнулись и в зал с улицы вплыла Мария Ярославна со своими боярынями. Дворовая

девушка успела убежать, а Дуня, пока соображала, куда юркнуть, опоздала.

Ближние боярыни старой княгини разрумянились, видно, шли пешком от домовой церкви до

терема, и они же первые заметили Дуню.

— Почему не кланяешься? — грозно спросила одна из них.

Девочка поклонилась.

— Дунька Доронина, — напомнила боярыня своей княгине имя, хотя Мария Ярославна

обладала на удивление хорошей памятью и недругов не забывала до последнего их вздоха.

Боярыня подала знак, чтобы девочка подошла.

— Ду-у-нька… — насмешливо протянула княгиня и крепко обхватила подбородок подружки

своего внука. — Смотри мне в глаза!

Дуняша постаралась держать взгляд меж бровей княгини. Мелькнула идиотская мысль, что

старуха заставляет молодых белить лицо, а сама лишь подводит глаза и сохранила кожу лица в

приемлемом виде.

— Оставьте нас!

— Но, матушка…

Зашелестели юбки и вскоре стало тихо.

Княгиня сильнее сжала подбородок Дуни, а она уже изнывала от боли.

— Это ведь ты всё испортила? — наклонившись к лицу Дуняши, прошипела Мария

Ярославна.

Девочка попыталась замотать головой.

— Ты! — пресекла попытку оправдаться. — Такая маленькая, а столько неприятностей от

тебя. Я прямо сейчас могу свернуть тебе шею, но это будет слишком быстрая и простая смерть.

Не-е-ет! Тебе и всему твоему роду предстоит держать ответ перед мной. Пожалеете, что встали

у меня на пути, и другим неповадно будет!

В глазах Дуни всё поплыло, и она даже не заметила, когда её отпустили. Она более-менее

пришла в себя, уже бредя к дому. В тени домов было холодно и её пробил озноб. Дома её

отругали за то, что потерялась, потом обеспокоенно закружились вокруг неё и положили в

постель.

— Сглазил кто-то нашу боярышню! Ей богу, сглазил! — слышала она сквозь полузабытьё.

— Ещё утром была здорова, а сейчас горит и мечется!

Голоса удалялись, а обступившая темнота рассеялась, и Дуня узнала магазин, в котором она