Боярышня Евдокия

Дуня украдкой оглядывала собравшихся и чувствовала себя подавленной. До этого дня ей не доводилось видеть столько негативно настроенных людей. Даже знакомые Евпраксии Елизаровны, у которых она успела побывать в гостях, стояли насупленные, недовольно поджимая губы. Может, они были раздражены не ею, а обстановкою, но легче от этого не становилось. И только Кошкина стояла как скала с подбадривающей улыбкой.

Дуня широко улыбнулась ей в ответ и набрала в грудь воздуха, чтобы громко объявить о том, что все видят перед собою, но началась суета, люди расступились, пропуская вперед владыку новгородского и псковского.

Сердце Дуни предательски ёкнуло. Архиепископ обладал огромной властью, и если он сейчас осудит спор, который, по сути, не был спором, и укорит Дуню за строптивость, а потом ещё осудит представленную ею игру, то из города придется бежать.

Дуня успела заметить, как насторожилась Евпраксия Елизаровна и побледнела Мотька, но опасения оказались ложными. Владыко новгородский доброжелательно улыбнулся и подозвал её к себе:

— Прими благословение, Евдокия.

Сердце чуть во второй раз не скакануло, но уже от радости, а люди удивленно зашептались, услышав, что её позвали по имени. На деревянных ногах она подошла, склонилась и поцеловала руку.

— Наслышан о тебе, отроковица, — благожелательно произнёс он и неожиданно чуть наклонился, тихо шепнув: — Видел я, какой барельеф ты сотворила во Пскове. Понравилось. СвЕтло и лепо.

Дуня вопросительно посмотрела на него, думая, что он сейчас скажет, что хорошо бы владычьи палаты барельефом украсить, но он усмехнулся и чуть качнул головой. А потом достаточно громко добавил:

— Мой друг… — владыко Феофил сделал паузу, — …беспокоился за тебя и просил присмотреть. Благому делу ты послужила зачинателем.

Дуне потребовалось время, чтобы расшифровать, что по её душу пришло письмецо от старца Феодосия, в котором он побеспокоился о ней и рассказал о школах с лечебницами. Может, и князь что-то чиркнул, но раз местный владыко упомянул про благие дела, то скорее всего речь идёт о школах.

Пока она хлопала глазами и кланялась, слова новгородского владыки полетели по рядам, и на Дуню смотрели уже по-другому. В глазах многих она перестала быть дерзкой отроковицей, осмелившейся не то, что раскрыть свой рот при взрослых, а ещё и спорить.

Теперь в ней увидели боярышню, имеющую право повелевать, а у этого статуса, как и у княжьего, нет возраста. Дуня давно уже привыкла к таким метаморфозам и облегчённо выдохнула.

Позади раздалось шевеление. Боярыня Кошкина и Мотя подошли к владыке, чтобы он их тоже благословил, а когда они все развернулись, то увидела стоящих возле бильярдного стола знакомых иноземцев и старосту Селифонтова.

Иноземцы вежливо поклонились Феофилу, потом поклонились Кошкиной и с некоторыми сомнениями поклонились Дуне.

— Сеньорита Евдокия, — радостно улыбаясь, поприветствовал её Фиорованти, разбивая ровный гул шепотков. — Расскажи скорее, что мы тут видим! — возбужденно попросил он, игнорируя кислые выражения лиц остальных.

Не ответить улыбкой лучащемуся жизнерадостностью итальянцу было невозможно: его удивительно живые глаза очаровывали, и солидный по здешним меркам возраст казался неважным. И кажется, он прекрасно понимал, какой эффект производит на женский пол, включая улыбающихся ему московских боярышень.

«Вот же жук!» — пронеслось в голове Дуни, но ей была приятна его заинтересованность бильярдным столом.

— Я обещала доказать уважаемым господам, — громко произнесла Дуня, стараясь смотреть одновременно на всех, чтобы было понятно, что она всё общество призывает в свидетели, — что простота предмета не говорит о примитивности мастера! Наоборот, очень часто всё гениальное просто.

Дуня подозвала подругу и закопавшись в сумке, достала со дна чётки и два шара Баодинг. Подняв вверх чётки, она заявила:

— Чётки известны с древнейших времен и используются многими народами. Они просты, но тот, кто их придумал, был гением.

Дуня передала чётки Моте и следующим предметом были шары для успокоения нервов.

— Это тоже древнее изобретение философов из далёкой страны Син. Эти шары служат синским боярам для восстановления внутренней гармонии, а ещё их используют воины, покалечившие руку.

Дуня показала, как надо держать в одной руке шары и менять их местами. Она видела, что её находки любопытны собравшимся, но не так чтобы очень, а иноземцы вовсе насмешливо кривили губы.

— Я хочу сказать, что только глубоко чувствующие и думающие люди могли увидеть красоту в шаре и использовать её для собственного совершенствования. И не каждый мастер может вырезать из камня идеально гладкий и ровный шар, а он должен быть именно таким, поскольку наши ладони чуткие, и если шар будет не идеален, то вскоре вместо внутренней гармонии мы начнем чувствовать раздражение.