Боярышня-попаданка, или Любовь князя

Не знала я, чем утешить подругу, как ей помочь, что посоветовать.

Наталья подняла глаза:

— Марьюшка, а…о Матвее ничего не слышно?

— Нет, — вздохнула я, — Пока нет вестей ни о Матвее, ни о княжьей дружине…

Мы помолчали.

Наталья надела венок и тихонько запела:

— Подойди-ка, мила моя подруженька,

Расплети-ка мне русу косоньку

Последний разочек.

Перейду я милая подруженька

На свое нова жительства

К своему милому супругу

И должна я быть ему

Верная, при верная

Подойди-ка ко мне милая подруженька…

Наталья вытерла глаза и замолчала, глядя на веселящихся подружек.

— Скажи, а когда…должна эта свадьба быть?

— В сентябре, как обычно свадьбы гуляют. Мать приданое перетряхивает, меня торопит сшить рубаху для жениха, а я…глаза бы мои не смотрели ни на жениха, ни на рубаху его.

— Наталья, ну у нас еще есть время. Может мы что-нибудь придумаем, а може жених твой сам от тебя откажется, а? Ты, главное, не раскисай, подружка.

Я подтолкнула Наталью локтем, и мы обе прыснули, вспоминая Полину с Катериной, как те вечно толкали друг друга острыми локотками.

К нам подбегает Настя и плещет на нас с Натальей холодной водой:

— Вы чего сидите, как бабки, идемте купаться, водичка такая теплая.

— Ах, ты баловница, — я попыталась догнать Настю, которая побежала к воде и подняла фонтан брызг.

Краем глаза вижу, что и Наталья ступила в воду и наклонилась, чтобы умыться.

В это время кто-то плеснул на Наталью водой, та ответила тем же, и вот уже девушки дружно засмеялись и попытались столкнуть друг друга в воду.

Я порадовалась, что подруга немного расслабилась и перестала плакать…Но, что будет с ней дальше? Как же незавидна участь всех девушек, которых могут выдать замуж не по доброй воле, а по воле отца. И хорошо, если муж окажется порядочным и добрым человеком, но ведь не всегда так бывает, к сожалению.

Мы уселись под деревом, чтобы обсохнуть. Девушки запели:

Вьюн над водой, ой, вьюн над водой,

Вьюн над водой расстилается.

Жених у ворот, ой, жених у ворот,

Жених у ворот дожидается.

…Вывели ему, ой, вывели ему,

Вывели ему вороного коня.

— Это не мое, ой, это не мое,

Это не мое, это батюшки мово.

Вьюн над водой, ой, вьюн над водой,

Вьюн над водой расстилается.

Жених у ворот, ой, жених у ворот,

Жених у ворот дожидается…

Ой, и опять про жениха, посмотрела на Наталью, та лежала на траве и грызла красное яблоко.

Ничего, мы обязательно справимся и с этим, постараемся справиться.

Глава 19

Вечером я долго не могла уснуть.

Думала обо всем, что произошло в последнее время.

Могла ли я подумать, что мне доведется жить такой жизнью?

Именно здесь я нашла семью, которой у меня не было.

И, похоже, что любовь я встретила тоже здесь.

У меня заболело сердце от тревоги за судьбу князя и Матвея…Как они там? Живы ли?

Понемногу я начала засыпать, но вдруг услышала с улицы, как кто-то надрывно голосил, слышались непонятные возгласы, тут же зазвонил колокол.

Я бросилась к окну и увидела всполохи огня на фоне черного неба.

Неужели у кого-то пожар?

Я побежала вниз, где уже натягивал сапоги отец, а маменька прижимала к себе испуганную Настю.

— Пожар? Что горит? — я смотрела на отца.

— Сейчас узнаю, не ходите пока никуда и дверь закройте.

Отец ушел, а мы задвинули засовы и заметались по комнате, не зная, что нам делать.

Маменька подошла к окну и тут же повернулась к нам. Лицо ее было белое, как мел:

— Девки, прячьтесь, скорее, литовцы жгут деревню.

Настя закричала, я попыталась зажать ей рот рукой:

— Тише, милая, услышат ведь, не кричи, пожалуйста.

Маменька откинула половик и быстро отодвинула доски, что прикрывали подпол:

— Скорее, лезьте туда и сидите тихо. Авось не найдут вас…

Мы с маменькой едва успели опустить Настю в подпол, как двери дрогнули под сильными ударами.

Я быстро закрыла подпол и накинула сверху половик:

— Настя, молчи, ради всего святого, что бы не случилось здесь.

— Марья, а ты что ж? Дочка, как же так, ироды ведь сейчас здесь будут — плакала маменька, обнимая меня.

Двери распахнулись, не выдержав напора и в комнату ворвались вооруженные люди.

Их лица были в саже, глаза бешено сверкали, что они говорили мы не могли понять, но речь их звучала угрожающе.

Самый высокий литовец, похоже он был главным, подошел к нам и что-то спросил.

Маменька загораживала меня и попыталась оттеснить этого воина, в кольчуге и железном шлеме. Мужчина схватил маманьку за шиворот и отшвырнул в сторону. Она вскрикнула, упала, ударившись головой об лавку, я увидела тонкую струйку крови, растекающуюся под русой косой.

— Маменька! — я бросилась к ней, но меня поймал какой-то головорез. Он снял с головы шлем и его рыжие спутанные волосы рассыпались по плечам.

Рыжий осмотрел меня с ног до головы, что-то сказал своим товарищам, те громко заржали.

Рыжий поднял своей ладонью мое лицо и скривил рот в нечто, напоминающее улыбку.

Дикари пошли лазить по комнатам, вытаскивая все, что имело какую- то ценность.

Я видела, как из дома выносят наши платья, ткани, складывают в узлы серебро и посуду.

Рыжий все еще держал меня за подол, я попыталась вырваться, но тот перехватил меня за косу и потащил к двери.