Боярышня Воеводина (СИ)

— Не подумал. Понял, сейчас подберем. Есть такой. Под шелом тафью поддень. Мужик уже женатый, носить можно. И пару шапок-мурмолок богатых. Горлатную шапку тебе еще рано носить, да и неудобна она в походе.

Подобрали Мише из отцовских запасов тегиляй стеганый, но от обычных, дешевых, отличный тем, что верхняя ткань была шелковая, восточная, переливающаяся, а нижняя — плотная, льняная. И стеган был на конском волосе, не на сукне или вате. Легкий. От прямых ударов мечом не убережет, но чародейству не помешает. Сверху нагрудник из пластин кожаных, оленьих, несколько часов в соли вываренных и воском пропитанных, на наплечьях заклепками золотыми клепанный. На богатства ради, а ради чародейства. Золото, в отличие от железа, стали и серебра в чары не вмешивается. Не сдерживает и не искажает. Нарукавья такие же, а к ним перчатки без пальцев, по тыльной стороне тоже клепаные. Сапоги сафьяновые, золотом расшитые, с каблучками. А на дорогу — обычные, кожаные, но дорогие. В таком виде Миша, что бы к костюму привыкнуть, в храм пошел. Боярин Шереметьев покосился неодобрительно, хмыкнул, но промолчал.

Службу отстояли, потом Мишу в ризницу пригласили, якобы на исповедь. Там они с Михаилом и встретились. Царь был мрачен.

— Значит, бросаешь меня, Миша! Славу воинскую заработать спешишь. А еще другом назывался! Самые трудные дни у меня, а ты в бега!

Не выдержал Муромский, тихо, на ухо рассказал правду — как его оговорить Салтыковы пытаются, и решили его подальше услать отец и Шереметьев, что бы от рзбойного приказа спасти. Михаил кулаки сжал.

— Жабы болотные! Думают, дурачок я, ничего не вижу, как они на моем горбу к власти рвутся! Как на Москву прибуду, первым делом венчаюсь на царство, и тогда они у меня попляшут!

— Подожди, Миша, выслушай мой последний совет. Не иди буром на противников. Притворись этаким сынком маменьким, безобидным. Мать тебе никогда плохого не сделает. Да, в дела лезть будет, советы давать, слушайся. Сейчас тебе это в укор никто не поставит. Молод, неопытен, что с тебя взять! Вот, возьми, последнее письмо от Филарета, мне только вчера передали. А что бы и дальше письма от него получать, возьми себе в ближние отроки брата моего двоюродного. Он тебя младше на год, никто не заподозрит. И близко с ним не сближайся, особенно на людях. Зря мы с тобой дружбу сердечную всем показывали. Вот и ополчились на нас те, кого она испугала. Хитрее будь. Шапка Мономаха от ножа и яда не спасет, берегись, отца жди. Есть у него преданные люди на Руси, вызволят из плена польского. А я долго воеводой не просижу, к зиме меня вернут, как наше путешествие неудачное позабудтся. А выйдет у меня польскую бабенку с полюбовником Ивашкой в засаду направить, не пустить в низовья Дона, так еще и героем вернусь. Тронуть побоятся! Так что за меня не бойся.

Михаил обдумал слова друга, кивнул.

— Я маменьке пригрожу, что откажусь венчаться на царство, ежели с тебя поклеп не снимут. Пусть прижмет племянников. А с тобой хочу обряд старинный пройти. Почти языческий. Побрататься. Ты не против меня в названные братья взять? Много хлопот тебе причинил!

— Миша, я всегда тебя за младшего брата считал! У меня же только старшие! Так что с радостью кровным братом стану! За честь почту!

Михаил достал припрятанный ножик, порезал запястье, передал тезке. Тот повторил, и они ранки соединили, кровь смешали, произнеся слова древнего обряда:

— Братья по крови, братья навеки!

Потом налили сладкого церковного вина в одну чашу и одновременно глотнули из нее.

— Прощай брат мой кровный, — тихо сказал будущему царю Миша, — обещаю вернуться живым к первому снегу. Держись. Не дай себя сгубить. Русь тебя поддерживает. Здесь, на севере, ты сам это понял. На Юге тоже отпадают один за другим уезды от бунтовщиков. Постараюсь помочь эту заразу польскую извести. Легче дышать станет!

— Береги себя, Миша, брат мой кровный навеки. Присылай своего родственника, что бы моя связь с отцом не прерывалась. Ждать буду. Мне только и остается, что ждать. Папеньку из плена, тебя с рати. Дождусь. Прощай. Обещание сдержи, вернись к первому снегу! И еще, скотину эту, жеребца, на котором я тебя вывез, забирай. Больше подарить тебе нечего.

— Тогда, по обычаю, прими от меня перстень с лалом. Недорогой, но зачарован он Аглаей. Оберег от ядов. Подноси к питью, или блюдам на трапезе. От яда камень почернеет. Мне он сейчас ни к чему, скорее ножа или стрелы опасаться надо, тебе нужнее. Запомни — почернел лал, значит беда!

Они обнялись и Михаил вышел из ризницы, махнув рукой кровному брату. Через четверть часа вошел настоятель собора, благословил на долгий путь и ратные подвиги. На выходе встретили его отец и боярин Федор.

— Константин, ты чего отрока обрядил таким скоморохом, неужто доспеха не нашлось, пойдем ко мне, подберем!