Боярышня Воеводина (СИ)

— А этот вопрос мы сейчас и обсудим.

Михаил развернул пакет, достал из него рушник богато вышитый, перекинул его себе через плечо. Встал, поклонился Аглае, и сказал:

— Здрава будь хозяйка, мы к вам с просьбой. У вас товар, у нас купец. Давай договариваться будем, сладится ли дело наше!

— Подожди, Михаил, купца мы видим, а кого он сторговать хочет?

— Красный товар. Очень ему девица из вашего дома по сердцу. Вот спросить хочет, согласится ли она под венец с ним пойти?

— А как звать-то девицу?

— Агафьей Акимовной кличут, ключница ваша.

— Гашка что ли?

— Гашка. Сразила она сердце воина старого. И вам удобно, он — тиун, она ключница.

— Я-то ничего против не имею, но надо и невесту спросить. Она девица самостоятельная, сама себе хозяйка. Прошка, позови Агафью, только, чур, не говори, зачем!

Агафья появилась через несколько минут, раскрасневшаяся, поклонилась боярыне, и спросила:

— Звали, Аглая Сергеевна?

— Звала, Агафья. Тут дело такое, сразу не отвечай, подумай сначала. Сватает тебя Николай Егорович. Замуж зовет.

— Как же так, боярыня, он же уедет, и я с ним должна? Я вас не брошу!! Нет, не брошу!

— То есть ты замуж не против, если бы меня оставлять не пришлось?

Агафья покраснела, спрятала лицо в ладонях.

— Нет, барыня, не против, и Николай Егорович мне по сердцу, мы с ним так душевно поговорили, и сам он, пожилой, степенный, не то, что молодые вертихвосты… Ой, я не про вас, княжич!

Михаил рассмеялся. Раскрасневшаяся от смущения Агафья показалась даже красивой, такой телесной, здоровой красотой.

— Так Николай никуда не едет. Его княжич просил остаться тиуном при наследстве Аннушки, охранять, что бы не растащили и управлять. И я остаюсь. Надо ему помочь. Так что мы все вместе Аннушкино богатство от жадных родственников отстаивать будем.

Агафья еще больше покраснела, и тихо, пряча лицо в ладонях, как положено стыдливой невесте, прошептала: — Согласная я!

— Ну, вот и сладилось — улыбнулась Аглая — и по завещанию моего покойного мужа, твоего крестного отца, я тебе приданое даю, так что, Николай, богатая невеста у тебя будет. У меня давно все отложено. И перины, и подушки, и белье постельное, и посуда, и 1000 ефимков. И, думаю, сегодня же переговорю с отцом Дормидонтом, настоятелем собора Рождества Иоанна предтечи, что бы обвенчал молодых через неделю. До вашего отъезда. Наша семья в трауре, но ни жених, ни невеста родственных связей с нами не имеют, так что им венчаться можно. Тогда Аннушка посаженной матерью стать сможет. — Аглая выразительно посмотрела на Михаила. Он понял. Не хочет тайну рождения Агафьи раскрывать!

— А почему не вы, боярыня, вы же мне как мать!

— Потому что княжна Муромская, жена друга государева, природного Рюриковича, больший вес имеет, чем провинциальная боярыня. Ясно?

Агафья, похоже не поняла, но возражать не посмела.

— Михаил, разыщи жену, надо ей сказать, чем у нас дело закончилось. А тебе, Агафья надо свадебный наряд подобрать. Пойдем, и приданое твое отложим. Я вам, Николай, покои своего покойного свекра отведу, они в сторонке, никто не помешает. Старик был большой любитель тишины. Так что собери девок, отопри, ключ у тебя, пусть вымоют и проветрят хорошенько. Завтра посмотрим и мебель подберем. Ступай.

Николай хотел что-то сказать, но Аглая строго на него посмотрела:

— Потерпишь до свадьбы. Негоже жениху с невестой до свадьбы время вместе проводить. С Анной мы это правило нарушили, так там обстоятельства особые были. А тут весь обычай соблюдем. Так что, Николай, можешь мальчишник устроить. Товарищи твои радоваться будут. Только не шибко шумите, все-таки траур у нас!

После обеда Михаил проводил Аглаю в собор, который возвышался над усадьбой, стоя на макушке крутой горы, с которой открывался вид на седой Волхов. Договорились. Настоятель не усмотрел в скорой свадьбе никакого нарушения. Времена неспокойные, так что лучше соединить пару, мало ли, что завтра произойдет! Двое дружинников молодых, Петр и Василий слезно просились в дружину к Николаю.

— Дядька Николай, возьми к себе, ты нам как родной. Васька вон вообще сирота неприкаянная. Я байстрюк. Хоть и кровей хороших. У дяди, Федора Шереметьева, как бельмо на глазу. Да и дружина у него большая, что бы там выслужиться, надо выше головы прыгать. А с тобой мы быстро в десятники выбьемся!