Боярышня Воеводина (СИ)

— Опасность, Ваше Величество! — Совершенно неподчительно повалил Густава II Адольфа на землю, а сверху навалился сам, прикрывая его.

Залп прозвучал в то же мгновение. Пули просвистели выше, но спину слева что-то обожгло. По лопатке потекло что-то горячее.

— «Опять слева» — успел подумать Михаил, теряя сознание.

Очнулся от резкой боли в спине, не удержался от вскрика. Услышал спокойный, старческий голос:

— Тише, молодой человек, не надо меня так обзывать! И где, интересно шотландский дворянин научился так виртуозно ругаться не только по-польски, но и по-русски?

Михаила прошиб холодный пот. Неужели, пребывая без памяти, позволил себе родной язык. Попробовал выкрутиться:

— Так я всю зиму прожил в замке литвина Сапеги. Тот через слово ругался не только по-польски, но и по-русски. А уж когда объяснил значение слов! Постарался выучить. Такая возможность обругать самого Якова, своего короля, можно прямо в лицо, и никто ничего не поймет!

— Что же вы своего короля так не любите?

— А за что его любить? Шотландию забросил, крупные кланы творят, что хотят, лично меня от отца не защитил, когда я веру на его же, лютеранскую, сменил. — И, что бы увести разговор от опасной темы спросил: — Что со мной? Сильно ранило?

— Пустяк, если не нагноится, через пять дней прыгать будете! Пуля в кость лопатки ударила, пока вы короля прикрывали. Да и была на излете, падала практически уже, кость не пробила. Пулю я достал, сейчас еще потерпите, и мою матушку никуда не посылайте, больно будет. Пожжет немного. Но зато заразу убьем.

— Прижигать будете? — взвился Михаил, помня слова Аглаи.

— Обижаете, молодой человек, я хоть и не смог быть учеником самого Парацельса, но у его ученика обучался. Ромом крепким промою. Терпите. А как пан Сапега выражается, хорошо знаю. Семь лет у него врачом был. Да сбежал к шведам, от его самодурства. Надоело спины иссеченные его холопам залечивать. Густав, хоть платит меньше, да почету больше. А за вас вообще озолотить обещал, если спасу. Вы же его собой закрыли. Так что цел остался. В отличие от бедного Горна.

Миша зашипел, но вытерпел, пока рану промывали ромом. Не утерпел, спросил:

— А что с Горном?

— Плохо, очень плохо. Пуля в голову. Не спасти. Часа два протянет, и все. Жаль, хороший человек был.

— Жаль, — повторил Миша.

— А, главное, без него мы Псков точно не возьмем. Никто из его помощников не имеет такого опыта. Густав, конечно, его бумаги собрать велел, по ним вести осаду постарается, но все войско в унынии. Если вчера в бой рвались, то сегодня все духом упали. Крепость огромная, никогда таких не штурмовали. Запасов много, воды полно, голодной осадой не возьмешь. Да и крепко обложить не выйдет, войск маловато. Король вызвал все резервы, и то мало будет. Сегодня, как вас обстреляли, видимо, решили, что короля убили, обрадовались защитники, вылазку сделали, три шанцевых редута порушили, чуть осадные пушки не захватили, пока наши очухались. Все, перевязываю, и отдыхать. Повязку не трогать, сам перевязывать буду! Если что, присылай слугу. Появится, подойду, а то он по-немецки ничего не смыслит. Но тебе он верен — вон, переживает, ждет. Я его позову, ты его за рубахой пошли. Дублет пока надеть не сможешь.

— Конечно, он из нашего клана! Только рос в Англии. Его мать, вдова, снова замуж за англичанина вышла. — Объяснил Миша более чистый английский слуги.

Михаил с помощью охающего Микки натянул рубашку, опираясь на него подошел к лежащему на стоящих тут же носилках Эверту. Голова замотана тряпкой. Дышит, но сознание, видно, уже далеко. Постоял, посмотрел, в глубине души порадовался, что без его участия все обошлось. В общем-то, сам виноват. Неужели думал, что псковичи будут покорными овцами смотреть, как они с королем прямо под стенами прохаживаются?! Били прицельно. Хорошо, что орудие с картечью не притащили. Миша вспомнил картечь и поежился. От свинцового дождя никто бы не спасся!

Микки проводил хозяина в шатер, стоящий на Снежной горе, в бывшей ставке Горна. Туда перенесли уже все имущество. Госпиталь располагался под горой. Оказалось, Густав-Адольф взял командование осадой на себя и переехал в ставку Горна, что бы быть рядом. Михаилу выпоили лечебный отвар, и он заснул.

Проснулся от голосов. Король!

— Вот, Якоб, юноша, что меня от пуль закрыл. Обеспечь всем необходимым, пусть поправляется. О, Джордж, очнулся! Как самочувствие?

— Спасибо, ваше Величество, пока хорошо.

— Густав, Джордж, Густав. Отныне тебе даровано право называть короля по имени! И звание полковника шведской армии. И титул графа. И во владение тебе даю Кексгольм и его окрестности, бывшую русскую крепость! Все за спасение жизни короля! Вот, представляю тебе Якоба Делагарди, моего военноначальника. Он остается вместо меня, пока я еду хоронить бедного Эверта. Он это заслужил. К сожалению, больше сделать ничего для него не могу. Поправляйся! Что нужно, обращайся к нему!

С этими словами король покинул шатер.

Глава 37