Боярышниковый лес

Я ответила утвердительно. Потрясение было настолько велико, что я повела себя идеально. Всю ночь просидела в своей спальне, складывая разные детали воедино. Конечно, это все объясняло. Как можно было быть настолько слепой? Да потому, что такого никто не ожидает.

Потом, увы, я забеспокоилась, что все вокруг, наверное, в курсе. Или были еще дураки, которые не догадывались о пристрастиях моего мужа? Когда забрезжил рассвет, я решила, что большинству все-таки ни о чем не известно и я не всеобщее посмешище. Это помогло. Может, не должно было, но помогло. По крайней мере, мое унижение не стало публичным.

Я тщательно оделась и нанесла макияж. В десять часом за мной должна была заехать машина.

Макс, бледный и взъерошенный, выглядел ужасно. Он тоже не спал. Муж походил на провинившегося щенка, который знает, что его ждет наказание.

– Как ты поступишь? – с опаской спросил он.

– О своих планах сообщу тебе, когда вернусь, Макс. – Я держалась прохладно, вежливо и немного отстраненно.

Я отложила все – слезы, проклятия, вопросы, злость – до приезда во Флоренцию к Малке.

Она поняла сразу. Малку не обманешь. Подруга налила нам немного из купленной в дьюти-фри бутылки, и я выложила ей все, ничего не утаивая. Из того отпуска я не помню почти ничего, кроме громких проклятий, рыданий, решимости засудить Макса, обобрать его до нитки. Мы планировали то разоблачить его, выставив на смех, то проявить благородство, сделав вид, что не произошло ничего существенного.

Когда мы добрались до Сицилии, сил на душевные терзания не осталось. Взяв напрокат машину, мы ездили по острову. Плавали в ярко-синем море и пили вино в умопомрачительных количествах.

– Когда вернусь к нормальной жизни, придется лечиться от алкоголизма, – сказала я, на самом деле не желая даже думать о возвращении.

– Может, для начала с офисом свяжешься? – предложила Малка.

Как правило, я всегда была на телефоне и постоянно проверяла почту. В офисе, к моей досаде, все, конечно же, шло прекрасно и без меня.

На электронной почте оказалось письмо от Лиды:

«Папа говорит, что не знает, где именно в Италии ты находишься. В офисе сказали, что ты позвонишь, но ты не позвонила, так что я не виновата. Где я только не пыталась тебя найти, чтобы сказать: планы изменились и я все-таки еду в Израиль. Мы с Бренданом встретились в Риме. Как давно и хотели. Мы уже два года общаемся и часто видимся. Тебе с Малкой не говорили, потому что вы бы из-за нас извелись. Хотели сначала сами во всем убедиться, а потом уже рассказать вам. Теперь мы уверены. Стопроцентно.

Брендан просит передать, чтобы ты сообщила все его маме, потому что она, по-видимому, с техникой не в ладах и ждет письма голубиной почтой. И забудьте про всю чушь о разнице в культуре, традициях, истории и прочей ерунде. Донеси это до бабушки и папы. Сделаешь, хорошо? Ты у меня потрясающая. Брендан говорит то же самое про свою маму. Дай нам знать, где находится эта чертова ферма гладиолусов, мы съездим, поищем, заодно глянем на тех парней, которые могли стать нашими отцами, повернись все по-другому».

Мы с Малкой знаем это письмо наизусть. Да и как иначе? Оно перевернуло мир с ног на голову – и расставило все по местам.

Глава 5 План

Часть первая Бекка

Мама постоянно говорила мне: «Бекка, со стоящим планом ты можешь добиться в этом мире всего чего угодно». Она повторяла это, когда мы шли по Касл-стрит за покупками, или ждали, пока досушатся простыни с полотенцами в прачечной «Майская роза», или пили кофе в «Прыгающем бобе».

Мама всю жизнь придумывала планы. Например, когда мне должен был исполниться двадцать один, а отец и слышать не хотел о пышном праздновании, мама разработала план. Она направилась в новую, только открывшуюся в Россморе гостиницу и показала там список наших гостей, среди которых было внушительное количество крайне высокопоставленных лиц. Мама настаивала на том, чтобы менеджер сделал ей пятидесятипроцентную скидку, а она, в свою очередь, порекомендует его заведение всем посетившим праздник ее дочери Бекки. Она по чуть-чуть вытянула из отца необходимую сумму. И глядите-ка. Сногсшибательное торжество в честь двадцать первого дня рождения, на котором кого только не было. А все потому, что мама составила план!

Мамуля была права во многом, вот только с отцом, конечно, немного промахнулась. Впрочем, кто бы мог подумать, что он такое выкинет? Тут надо быть ясновидящей. Отец ушел к совершенно ужасной особе по имени Айрис, серой мыши, когда мне было двадцать пять, а мама стремительно приближалась к пятидесятилетию. Ужасная Айрис оказалась даже немолода. Она носила шерстяные кофты на пуговицах и выгуливала свою дворняжку в Боярышниковом лесу. Мама говорила, что лучше бы разлучница была глупенькой молодой девицей с огромной грудью. Но нет, Айрис оказалась одного возраста с родителями. Какое унижение!