Боятся ли компьютеры адского пламени

— Ой, как много брехни, я просто вынужден сопротивляться. За борт что ли вас выкинуть? — главарь загнул корявый палец. — Как-то неинтересно. Пшик и нету. Засунуть в двигатель? — пошел в ход другой палец. — Это уж чересчур, а я все таки эстет. Отправить в шлюзкамеру и немножко поиграть с вакуумом? Об этом стоит подумать. — уголовник загнул третий палец, а затем все остальные и сделал неприличный жест. — Отдать тебя, молодка Кац, на потеху Марамою, а твоего дружка вручить Сизому? Фантазии у них маловато, ввиду тяжелого детства, но забавляться они любят. То, что от вас затем останется, пара фунтов печенок-селезенок, спокойно поместится в маленький морозильник. Это, пожалуй, сгодится, но чуть позже.

Сизым прозывался тот морщинистый и чешуйчатый мутант. Растянув мокрую прорезь своего рта в подобие улыбки, он агрессивно шмыгнул сопливым носом и игриво подмигнул Данилову, который тщетно пытался контролировать себя по методу Раджасекара. Марамой же был, судя по жилам и въевшейся в кожу пыли — из шахтеров. Его взгляд, в отличие от главаря, тяжело застыл в некой никому неизвестной точке, а рука что-то делала в штанах. Череп у экс-шахтера «скреплялся» скобами и штифтами после какой-то тяжелой травмы, и, казалось, была собран из деталей конструктора.

— Зовут меня, кстати, Ахмед Фитингоф. — представился главный. — Так что вы теперь знаете, как обращаться ко мне в своих мольбах. Я — здесь господин. Кто это еще не понял? Я больше тебе говорю, мент, или кто ты там. Твоя-то подружка, судя по всему, куда как сообразительная. А тебе, похоже, надо еще мозги простимулировать грязным сверлом.

— Я тебя понял…

— Добавляй «господин».

— Я тебя понял, господин.

Глазки предводителя убежали вверх, с большим усилием он задержал их там на секунду и шумно втянул воздух.

— Черт возьми, мне не нравится, как ты это произносишь. Но, тем не менее, я сейчас сделаю тебя своим хронистом, протокольная ты морда.

— А нам выйти за дверь, господин? — спросил Сизый и чихнул так, что едва не вылетел в космос. Органосканер Данилова сразу засек комбинированную гриппотуберкулезныю инфекцию, еще лет десять назад совершенно смертельную — смерть обычно наступала от инсульта в результате взрывного извержения слизи.

— Тьфу, зараза, — осудил чихающего Фитингоф. — У тебя похоже в голове одни сопли остались, хоть бы платок использовал при посторонних людях… Нет, вам всем присутствовать, в трагедии нужен греческий хор… Итак, родился я в благородной семье. Мой прапрадедушка был бароном, католиком, проживал в замке и воевал за кайзера. Мой прадедушка был активный гомосексуалист, партайгеноссе, один из крупнейших специалистов в области пыток. По приказу вождя, с беспримерным мужеством, он вступил в связь блондинкой и родил моего дедушку. Дедушка был, напротив, гуманист, пассивный гомосексуалист, но одна дерзкая женщина изнасиловала его по методике австралийских аборигенок и родила моего папу. Мой папа завоевывал Европу под зеленым знаменем пророка и делал детей. Было у него восемнадцать сыновей. Семнадцать моих дядей пали — в смысле превратились в тетей — во время подавления Бен-Беллы, восемнадцатый стал началом линии клонов, где вторым номером был я. Эй, верный и присный, ты вообще улавливаешь, куда я клоню?

— Никак нет, ваша светлость, — преданно отозвался Данилов. — Может вы про то, что никакие извращения вашим предкам не были чужды.

— С таким тупым хронистом я далеко не уеду. Да и ты помрешь темнотой без каких-либо проблесков… Я был умеренным клоном и вкалывал в одном рабочем поселке по части холодильников, тех самых, в которых хранятся трупаки до утилизации. Однако почему-то мне хотелось стать бароном, мужем, папашей, набожным католиком — тем, кого не может быть. Э, мужик, как это все называется?

— Романтизм. Реакционный романтизм. — отозвался Данилов, которому все время хотелось закричать от отчаяния.

— Да, ты прав, это недостаток. На мне есть родимые пятна прошлого. И я думаю о нем. Зачем мы разрушили его? Полно кивать на вирусы, мы разрушили Светлое Прошлое сами. Ты знаешь про первую мировую? С нее все началось. Красивые мужики вот с такими вот усищами, не чета твоим, с верой, царем и отечеством в голове, посекли друг друга из пулеметов и им на смену пришла шушера. Тебе вообще интересно то, о чем я говорю? Только честно.

— Нет, — честно отозвался Данилов.