Бояться поздно

Никому. Амиру разве что, когда ему приходилось вместо меня бегать за картошкой. Но если меня не будет, Амиру придется заниматься этим всегда. Вердикт: невиновен.

Ребятам? Чем и как я могла помешать?

Ничем и никак, ну.

Возможно, мишень не я, а кто-то из ребят. Остальные — сопутствующие жертвы. Лист надо прятать в лесу, а труп — среди трупов, так чуть ли не в самом первом детективе говорили, кажется.

И тут, с одной стороны, полный тупик: все знают друг про друга только то, что успели рассказать и вычитали в соцсетях — а вычитать там что-нибудь полезное почти невозможно. У всех профили закрытые, кроме Тинатин, Марка и Володи, но и от этого особого толку нет. У Тинатин сплошные фото собак и даже год рождения не указан. Марк указал 1861-й и затер все учебные заведения — значит, точно школоло, что и по публикациям понятно, — исключительно прохождения разных игр. А у Володи снимков нет, лента состоит из перепостов разных лотерей и розыгрышей, причем последнее обновление датировано ноябрем.

С другой стороны, очевидно, что вредоносность и значимость каждого из ребят такая же, как у Али. Кому нужны их изоляция и страдания? Кому нужна смерть, пусть и виртуальная, семерки, не великолепной, но и не омерзительной, случайно собранных молодых людей? Неужто правда кому-то из чатика? Или в связи с чатиком?

Тогда возвращаемся к «все под подозрением». Кроме Али как раз: она недавно присоединилась. И, наверное, Дискарда, который при Але в обсуждениях почти не светился. Почему Аля и решила, что Володя левый повар, и дальше не стала думать про него. Про такого тихого, милого, старательного, каждому угождающего, кормящего и поящего всех с ладошки и следящего, чтобы ели и пили. Про такого отличающегося от остальных возрастом, манерами и привычками. Про такого, что возник в последний миг как часть обстоятельств, о которых Аля размышляет все это время.

— Не полегче?

Аля вздрогнула и вскинула глаза. Володя сочувственно разглядывал ее, медленно промокая полотенцем взопревший от кухонного жара загривок. Аля поискала ответ, не нашла и просто махнула рукой, на всякий случай слегка ссутулившись. Она уже не помнила, что именно соврала на сей раз: про переедание, отравление или временное недомогание.

— Это от голода может быть, — сказал Володя, вытирая испарину под челюстью и в распахе рубашки. — Бутер будешь? Или чайку крепкого сделать, самое то в таких случаях.

— Не-не, спасибо, — пробормотала Аля, поспешно отводя от его ключиц взгляд, который возвращался упорно, как намагниченный.

— Но-шпу или мезим тогда? А лучше уголь, у меня есть.

— Да ты ходячая аптека.

— Еле ходячая, — сказал Володя, засмеявшись, перехватил взгляд Али и неторопливо застегнул пару пуговиц, скрыв татуировку на неожиданно мускулистой для полноватого вроде парня загорелой груди.

И тут Аля всё поняла. Совершенно всё.

— Я лучше без таблеток, вместе со всеми, — сказала Аля, слыша себя как будто издалека.

Совсем издалека. От дома на соседней улице, где светил такой же татуировкой обходительный красавчик в банном халате. Или из игры, в укромных углах которой то и дело обнаруживался такой же собачий оскал, что был набит на смуглой коже Володи, красавчика — и, наверное, того, кто был для Али одним из трех темных силуэтов.

Так же издалека, словно через бесконечную цепочку экранов, по которым плыли черные тени, она услышала:

— Без таблеток, конечно, гораздо лучше.

Аля покивала, подбирая слова, и предложила:

— Давай, может, помогу?

— Да не, спасибо. Ты оклемывайся поскорей. У меня уже все готово.

— У тебя все давно готово, — согласилась Аля, и Володя, показав, что да, как иначе-то, вернулся на кухню.

А Аля смотрела ему вслед сквозь нарастающую муть и думала: ты хотела хоть что-нибудь понять. Ты все поняла. И как, легче стало?

Слезы горячо защекотали лицо и шею.

Легче не стало.

Раньше вокруг была черная закольцованная пустота. Теперь впереди была глухая стена с выбоинами пуль, а сзади — нацеленные стволы.

Зато какая-то определенность, подумала Аля. Слезы — это просто стравливание чувств, боли и самоуничижения. Вылились — и освободили место для более конструктивных реакций.

Она поморгала, чтобы слезы стряхнулись пошустрее, и беззвучно прошла в свою не прогревшуюся еще комнату на втором этаже. В прохладе думается лучше. А придумать предстояло очень много. Гораздо больше и, главное, гораздо лучше, чем когда-либо в Алиной жизни.

Аля была почти уверена, что не справится.

Аля не была уверена, что с таким вообще можно справиться.

Аля была уверена, что должна пытаться. До самой смерти. Окончательной, бесповоротной и настоящей.

Всем должна.

Часть шестая СЪЕЗД

1. Ну хоть ты поверь

— Ребята, огромная просьба: как с электрички сойдем, задержимся на две минуты на перроне, не подходя к Тинатин и Володе.

— Кому-кому? — удивился Марк.

— Володю-то ты откуда знаешь? — удивился одновременно с ним Карим.