Бойня 1993 года

Революционеры требуют права на разрушения. И если от этого сдохнут старики и старухи — тем лучше! Им станет еще интереснее и веселее.

Революции почти всегда заканчиваются только тогда, когда их доводят до полного абсурда самые остервенелые революционеры. Те, кто готов прекратить революционный погром, меньше уверены в себе, не так агрессивны и активны. Неудивительно — ведь еще вчера революционная сволочь всем скопом кидалась в бой, а тут вдруг кто-то хочет прекратить общее дело, остановиться… Такой и сам себя чувствует неуютно, и для более радикальных деятелей странен, неубедителен.

Во Франции 1793 года радикалы-якобинцы оттеснили чуть более спокойных жирондистов и скоро вырезали их почти поголовно.

В России эсеры и меньшевики пошли под нож намного более крайних революционеров — большевиков.

В обоих случаях были даже группки еще более крайних революционеров. Якобинцы остановили «бешеных», коммунисты в России — еще более безбашенных анархистов.

В 1993 году тоже победили крайние — ельцинисты, оттеснив еще более крайних — группу Гайдара.

К счастью, абсолютное большинство населения России революций не хочет. Страшный опыт Гражданской войны 1917–1922 годов сказался и в 1991–1993 годах: люди упорно не хотели воевать друг с другом. Надеюсь, «сработает» и опыт 1993 года. Опыт пуль, жужжащих вдоль московских проспектов, луж крови на мостовой, истерзанных пытками трупов 19-летних девчонок.

Революции — это всегда разрушение и смерть.

Революции — это кровь и мозги на мостовой.

Революции — это мороз и голод в нетопленых жилищах.

Революция — это власть бандитов.

Революции — это время мародеров.

Только полный идиот может хотеть революции.

Только преступник может призывать к революции.

Только уголовная мразь может организовывать революцию.

Только последний подонок может врать, что революция может быть кому-то на благо.

Единственное хорошее, что несет революция, — это опыт.

Это страх перед новой революцией.