Бойся, я с тобой. Страшная книга о роковых и неотразимых

«Оскорбляемая женщина обычно тратит безумное количество энергии на ублажение своего партнера-мучителя и окучивание его эго, в тщетной надежде, что это поможет избежать следующего припадка недовольства, – пишет Ланди Банкрофт. – Работает ли эта стратегия? К сожалению, не очень-то. Проявляя усиленную заботу и внимание, вы можете отвоевать себе немного времени, но рано или поздно все вернется на круги своя. Он ждет к себе особого внимания, и чем больше он его получает, тем больше требует. Он никогда не скажет: «Спасибо, хватит», зато он привыкает к тому, что его балуют, и требует этого постоянно».

Но пока вы лелеете и угождаете. Разрыв с мучителем видится вам величайшим из несчастий. В запущенных случаях отступает даже инстинкт самосохранения и вы остаетесь с хищником, чувствуя, что находитесь на грани физического выживания. И это не преувеличение. Тяжелая болезнь, скоропостижная смерть, гибель от несчастного случая, суицид – все эти угрозы более чем реальны.

Читательницы отмечают, что на этом этапе «на ровном месте» с ними начинают происходить разные неприятности: какое-нибудь ОРЗ выливается в тяжелый грипп, или они, доселе аккуратные водительницы, попадают в ДТП.

Думаю, это объясняется тем, что контакт с деструктивным человеком ослабляет, а в итоге подрывает иммунитет, начинается свистопляска на уровне эндокринологии, а там и прочих систем, вы становитесь «раздерганной», «нервной», рассеянной (мысли-то только о неотразимом!), почти не спите, почти не едите, зато – увы! – много курите и пьете. Катехоламиновый медовый месяц закончился, первоначальный подъем сменяется упадком.

Вы еле таскаете ноги, утрачиваете интерес к миру и людям. Лишь действия агрессора «взбодряют» вас: вы ощущаете то непродолжительное облегчение (былой эйфории почти нет), то чувствуете себя очень несчастной, опустошенной.

«Преобладающее состояние партнера – полное смятение. Даже самые базовые отношения – с мужем, ребенком, родителем – остаются непостижимо затуманены гигантской тенью нарцисса, – пишет Сэм Вакнин. – Партнер больше не знает, где правда, а где ложь. Партнер не знает, что делать – и это естественно в том хаосе, которым являются отношения с нарциссом».

Впрочем, жертвы все еще пытаются убедить себя, что в лице агрессора судьба им ниспослала великую, хоть и «трудную» любовь. Всего-то за пару недель до разрыва с Есениным, 23 ноября 1925 года, Софья Толстая пишет подруге:

«Маруся, милая, вы хотите про меня знать? Вы бы не узнали меня. Все мои интересы, вниманье, заботы на него направлены, только чтобы ему хорошо было, трясусь над ним, плачу и беспокоюсь. Он очень, очень болен. Он пьёт, он на глазах у меня тает, и я ужасно мучаюсь.

А так всё очень, очень хорошо, потому что между нами очень большая любовь и близость, и он чудесный. Я совсем отошла от своего прежнего круга, почти никого не видаю. Иногда думаю, что моя жизнь нечто вроде весьма увесистого креста, который я добровольно и сознательно с самого начала взвалила себе на плечи, а иногда думаю, что я самая счастливая женщина, и думаю – за что?»

Обратим внимание на двойственную оценку ситуации самой жертвой. По факту – все кошмарно. Но тут же самообман – «между нами очень большая любовь».

Обратим внимание и на перефокусировку жизненных интересов Толстой – теперь все они сходятся на нарциссе-муже. Не пропустим и изоляцию – Софья Андреевна отошла от своего круга и почти ни с кем не общается.