Бойся меня

     Все зеки пытались выбраться из камер, умоляли защитить их, плакали, всхлипывали, а многие даже молились сорванными от криков голосами.

     Визг был странным, резким, гулким, словно врезающаяся в древесную плиту циркулярная пила. А в воздух поднимался запах чего-то гнилого, перебродившего и грязного.

     Паркс приблизился к семьдесят пятой камере и включил рацию:

     - Это я, - произнёс он непослушным языком. В рот будто насыпали песка, - открой семьдесят пятую...

     - Открыть? - парень на другом конце рации не мог поверить своим ушам.

     - Делай, что я, мать твою, говорю...

     Визг внутри камеры почти заглушил звуки хаоса снаружи.

     А затем к крику присоединились влажные, разрывающие плоть звуки. Словно кто-то огромным топором разделывал тушу.

     Паркс не мог поверить тому, что слышал... Будто кто-то ползёт по полу... Как клубок слизких змей, выползающих из болота по мокрой листве...

     Паркс сделал шаг вперёд, включил фонарик и увидел...

     Он и сам не смог сказать, что он видит, но это заставило его сделать два неловких шага назад и почти выронить фонарик.

     Он увидел Хеслипа... точнее, это, скорей всего, был Хеслип... бросающегося на прутья решётки с такой скоростью, что Паркс чуть не заорал.

     Хеслип врезался в решётку с такой силой, словно его сбил и отбросил в сторону грузовик, и Паркс услышал, как при соприкосновении с железными прутьями у Хеслипа затрещали кости.

     Что-то тёплое и влажное пронеслось мимо Паркса, отбрасывая тень на пол и частично заслоняя свет от его фонарика.

     И в это мрачное мгновение, прежде чем Паркс отшатнулся, он заметил, что Хеслип весь красный, словно кто-то окунул его в чан с красными чернилами. А его тело... сломанное, искорёженное. И кровоточащая маска вместо лица, с которой словно срезали всю плоть острым ножом...

     А затем Хеслипа отдёрнуло назад и в сторону.

     Фонарик ходил ходуном в руке Паркса, и в его дрожащем и снующем по стенам свете невозможно было понять, что происходит в камере.

     А ведь прошло всего секунд десять с тех пор, как Паркс приблизился к семьдесят пятой камере.

     Всё вокруг превращалось в нереальный ночной кошмар. Зеки бушевали в приступе безумия, а Паркс слышал лишь голодные, чавкающие звуки изнутри камеры и грохочущее в унисон клацанье когтей, царапанье по стенам и скрежет зубов о человеческие кости.

     Безумие. Полное безумие.

     Дёргающийся свет фонарика вырывал из окружающего жуткие картины: кровь, яростное движение, нечто корчащееся и извивающееся; отражающая луч света неразбериха из плоти, порывов горячего воздуха и серой желеобразной массы.

     И вдруг Паркс услышал звук, который вернул его к реальности: щелчок замка на двери камеры. Дверь скользнула в сторону и начала открываться, а Паркс со всей дури заорал в рацию:

     - Закрывай эту чёртову дверь! Закрой её, мать твою! Закрой, ублюдок ты грёбаный!

     Дверь замерла и начала медленно закрываться.

     Она успела отъехать от стены всего на метр, но это хватило.

     Хватило для того, чтобы нечто выскользнуло наружу. Нечто с розовыми полупрозрачными щупальцами, как у медузы.

     Они извивались, как слепые черви, нащупывая путь. И вот тогда Паркс не выдержал. И закричал.

     Щупальца оказались всего в метре от его ноги, и тут дверь, наконец, захлопнулась, разрезая, отсекая часть существа с брызгами похожей на чернила жидкости, воняющей тухлой рыбой. А та часть создания, что осталась в камере, истошно завопила, и звук этот был пронзительнее, чем свист десяти разом закипевших чайников.

     Отрубленные щупальца извивались, как черви под прямыми солнечными лучами, и Паркс выронил фонарик и начал орать в рацию:

     - Включай верхний свет! Включай, мать твою, этот грёбаный верхний свет!

     А все зеки вокруг него читали молитвы Иисусу и Деве Марии.

     А потом, наконец, включился верхний свет.

     Такой резкий и яркий, что Паркс на пару секунд зажмурился.

     А существо в камере начало стенать, словно яркий свет был для неё равнозначен едкой кислоте.

     Вокруг стоял дым, туман, всё было забрызгано кровью, а то существо всё визжало от ярости и ненависти. Затем послышался скрежет металла и стук болтов по цементному полу.

     К тому времени, как Паркс рискнул заглянуть в камеру, существо исчезло. Оно отодрало со стены покрытие на уровне батареи и соскользнуло в вентиляционную систему.

     Прибежал сержант Варрес, жаждавший немедленно получить объяснения, какого хрена здесь сейчас произошло.

     Но когда он увидел бойню в семьдесят пятой камере, кости, плоть и разбрызганную кровь, он повернулся к Парксу.

     - Что за хрень это была? - спросил у него Варрес.

     Но Парск лишь помотал головой, выпучив глаза, а из дрожащего уголка рта у него стекала струйка слюны.

     - Оно... оно было в бешенстве, - наконец выдавил он.

-19-

     Начальник Линнард отправил Палмквиста в одиночку ради его же безопасности.

     Зеки, наконец, связали то, что произошло в Брикхейвене, и то, что происходит сейчас здесь, в Долине Шеддок.

     Тем утром, после убийства Хеслипа и Бургона, двадцать практически спятивших от страха зеков набросились на парнишку в столовой и били того до потери сознания, пока охранники не вмешались и не навели порядок.