Бойся мяу

– Тоху и его дела знают все, так что была такая вероятность, – бросил Дядя Анур и поспешил к Марусе, не обращая внимания, что кровь струится по груди и половине живота. Женек пошел следом.

– Как ты? – услышал он от Анура, но спрашивал тот не у него.

Руся очнулась?

– Как подосиновик, – выговорила она.

Женя кинулся к дереву, опустился к девушке. Она посмотрела на него приоткрытым левым глазом.

– То есть ты хочешь сказать, тогда в саду мы, выходит, спасли его… – Руся глянула на беспомощного Лиса, – от тебя, а не наоборот, да?

– Черт, Руся, прости, прости, что впутал тебя в это дерьмо.

– Я подумаю… над твоим поведением, – кажется, она слабо улыбнулась. И даже если нет, Женек увидел ее улыбку.

– Ты как? Больно?

– Прости, что оставила тебя одного, – вырвалось у нее, словно она не слышала вопроса.

– Да нет, нет…

– Я подумала, ты меня разыгрываешь, как дурак. Я звала – ты не отвечал, заглянула внутрь – ты спрятался зачем-то и опять не откликался. И я разозлилась… Прости, я не знала.

– Конечно, Русь, не надо, не вини себя, – успокаивал Женя. – Нет, наоборот, спасибо.

Похоже, она до конца не поняла, без сил прикрыла глаз и прошептала лишь:

– Хочу домой.

– Пора. Конечно, пора, – вмешался отец. Он содрал с веток куста омытые дождем листья и прижимал их к порезам.

– Покажем? – обратилась к нему Руся, даже чуть приподняла голову.

Они поглядели друг на друга несколько секунд.

– Хорошо, – махнул рукой Анур и кивнул Жене: – Бери Русалочку.

– Может, машину. Наверное… не дотащу, – пришлось признаться, потому что сам еле держался на ногах.

– Бери-бери, тяжело не будет.

Анур прикоснулся к стволу дерева, и тут же земля ушла из-под ног. Знакомое чувство. Какая-то магия древесных великанов. Но теперь ощущение не отпускало.

Женька потянуло вверх. Словно он стал легче в два, три, в десять раз. Ноги расслабились, не чувствовали ни тяжести, ни земли. Он не знал, куда смотреть: вниз – страшно, вверх – еще больше. Уставился на Анура. Тот тоже оторвался от земли. Вспарила и Руся. Женя поймал ее на руки.

– Давай за мной, – позвал отец.

Продолжая взлетать, он лег на спину, а затем встал на дерево. И пошел по стволу вверх. От такого зрелища у Женька закружилась голова. Однако ему предстояло сделать то же самое.

Поднять ноги, откинуться назад. Глянул на ноги, но увидел землю. В десяти метрах под собой. Все завертелось еще сильнее. Его повело назад, точно вот-вот упадет. Он вцепился в Русю.

– Ты все забыл, двоечник, – укорила она его. – Расслабься.

Она прижалась к нему. И он расслабил спину, расслабил ноги. И они сами подлетели, а спина откинулась. Затем под подошвами возникло шероховатое дерево. И он почувствовал, что стал чуть тяжелее. Почувствовал, что стоит. Анур, следивший за ним, кивнул и махнул рукой. Женя зашагал вверх.

Не оборачивался назад, не мотал головой по сторонам. Смотрел только вперед. Обходя толстые ветви, углубился в шелестящую листву. Густеющее небо приближалось. Оно словно волновалось в переливающихся красках радуги.

Лицо Маруси порозовело, блуждала легкая улыбка. Женек ощущал ее тепло и дыхание. Она дышала. Теперь он знал точно, слышал. Окутавший их шелест был ее дыханием. Он больше не звучал далеким, случайным отголоском. Он шептал и пел прямо в уши, волнами бился в грудь, наполняя ее чистейшим воздухом. Листья задорно трепетали, создавая мерцающую мозаику зеленого.

Ветвей становилось больше. И Женя боялся, что они будут хлестать и царапать. Но в какой-то момент они стали мягкими и нежными. Легко гладили по коже, щекотали, как если бы были ветвями ивы, выросшей на дне озера. В какой-то момент переменился и воздух, стал густым, обволакивающим. А шелест обернулся шепотом волн. Под подошвами не оказалось шершавой коры, и ноги ступали по стелящейся ковром шелковистой траве.

А затем ветви расступились.

И взору предстал изумрудно-зеленый простор, уходящий к отвесным и высоким до самого неба стенам каньона.

– Пришли, – объявил Анур.

Кровь из его порезов больше не стекала вниз, каплями алой краски она плавала у кожи, постепенно растворяясь. Пока раны не затянулись, оставив тоненькие красные черточки.

– Где мы? – спросил изумленный Женек, оглядывая таинственный мир.

– У меня дома, – он указал на стоящий неподалеку дом. – В краю приливов, – и зашагал туда: – Пойдем.

Женя заторопился следом. Усталость не ощущалась. Чувствовалось, словно идешь в толще воды, но не слишком плотной. Этот же воздух он спокойно вдыхал, рефлекторно глотая. Кровь с порезов растворялась в нем, боль стихала. Ни один «поцелуйчик» не напоминал о себе. Колеблющаяся волнами трава здесь росла не так густо, отдельными островками, между которыми пролегали песчаные тропинки.

Дом представлял собой одинокую избушку посреди этого луга. Стены обильно покрывали темно-зеленые и синевато-зеленые мхи, а на крыше покачивалась шапка вездесущей травы.