Бойтесь данайцев, дары приносящих

А когда они вернулись в профилакторий на Чкаловскую, после отсидки в сурдокамере, после прыжков, и наконец встретились с ребятами-космонавтами, Галя увидела, что Гриша перестал ее замечать. Нет, то есть он улыбался ей – как всем девчатам, и пытался хохмить – вместе со всеми, но, показалось ей, пуще огня боялся даже случайно остаться с ней наедине. И она поняла, что его – сломали. Точнее, сломал один человек – ее генерал. И это внушало к Провотворову одновременно отвращение, презрение и даже, против воли, уважение.

А потом подошли очередные выходные, и ей дали увольнительную до вечера воскресенья. И вечером в субботу они с девочками-москвичками, Валей Маленькой и Ирой, пошагали на электричку. Валя Большая, Таня и Жанна остались в профилактории. Им в Москве некуда было ехать, и они собирались отправиться в город только на следующее утро.

Шли дружной стайкой, болтали, смеялись – а копчик и позвоночник, зашибленные в Киржаче, ох, болели, но она даже вида не подавала.

Рядом с ними остановилась машина. «Победа». Галя оглянулась. За рулем сидел Провотворов. Он окликнул – одну ее: «Младший лейтенант Иноземцева, сядьте в машину». Она подошла к водительской дверце. Окна по случаю наступившего лета были раскрыты. «Вы не боитесь себя скомпрометировать?» – со смехом спросила она, остановившись рядом с лимузином. «Не боюсь, – сквозь зубы процедил генерал. – Давай, садись в автомобиль». Она обошла капот, приостановилась. Девчонки тоже стояли, чуть впереди, выжидательно на нее глядя. Она крикнула им: «Меня не ждите!» – всегда приятно продемонстрировать подругам свое превосходство. Села рядом с генералом, хлопнула дверцей. Провотворов резко подал с места. Девушки замерли, раскрыв рты. «Завтра все про нас с вами, товарищ генерал, будет доложено куда следует», – с усмешкой заметила Галя. Иван Петрович не ответил, только челюсти сжимал, играл желваками. Девочки растаяли вдали, превратились в незаметные точки. Скоро «Победа», промчавшись по лесу, выехала на Щелковское шоссе, набрала ход, разогнавшись едва ли не до ста километров в час. «Не слишком ли быстро?» – с неудовольствием спросила она. «Не волнуйся, я за рулем тридцать лет, и ни одного автопроисшествия». А потом вдруг в упор спросил:

– Что у тебя с ним было?

– Кого вы имеете в виду?

– Не юродствуй. С Григорием.

– Бог ты мой! Конечно, ничего.

– Не лги мне.

– Товарищ генерал! – воскликнула она. – Вы странный человек. Вы сами настояли, чтобы я пошла, попробовала свои силы в космонавтки. У меня получилось. А вы что, не знали, что здесь – молодые, бравые офицеры? Летчики? Вы что, не думали, что я, быть может, увлекусь кем-то из них?

– Так ты – увлеклась? – бросил он искоса острый взгляд и еще сильнее пришпорил свой автомобиль.

– Господи, нет! Но бывают ведь в жизни какие-то симпатии. Мы с Гришей просто прогулялись вместе, поговорили о жизни. И это все.

– Все? В самом деле – все?

– Почему вы меня допрашиваете? Вы думаете, что имеете на это право?

– Я хочу знать, как проводит время моя… – Он замялся на секунду, а потом все-таки нашел слова: – Моя подчиненная.

Она расхохоталась ему в лицо:

– Подчиненная! До подчиненной вам, генерал, и дела б не было! Скажите лучше – моя любовница, за которую вы боитесь, что она ускользает. Надо же, боитесь настолько, что даже первый не выдержали режим секретности, что сами между нами установили!

Они миновали только что построенную окружную автодорогу и двинулись дальше в направлении центра.

– Отвезите меня к мужу, – устало сказала она. – Я очень хочу спать, ваши испытания космические вымотали меня всю. И я хочу видеть сына. Они живут в Лосинке. Окажите любезность.

Но генерал и не думал поворачивать и только пришпоривал своего железного коня, явно нарушая скоростной режим. Редкие орудовцы в своих высоких стаканах на перекрестках провожали «Победу» глазами, однако не выбегали, не останавливали. Видели погоны, звезду Героя: едет летчик, генерал, ему можно дать послабление.

Не прошло и двадцати минут, как они въехали в обширный внутренний двор Дома правительства на улице Серафимовича.

– Зачем вы меня опять сюда привезли? – спросила Галя. В этом разговоре в машине она взяла с генералом капризный тон барыньки или кинозвезды.

Иван Петрович, не отвечая, нагнулся и залез в перчаточный ящик – «бардачком» его в ту пору никто еще не называл. Достал оттуда бархатную коробочку. Протянул девушке. Молвил: «Открой!» Она подчинилась. Внутри лежало кольцо – золотое, но странной, извилистой красоты.

Провотворов сказал:

– Это кольцо известной, очень модной заграничной фирмы – «Картье».

– Иван Петрович, вы делаете мне предложение?

Он слегка смешался:

– Пока нет. Для этого тебе надо сначала развестись, а потом отправиться в свой Полет. И вот тогда мы, как я тебе неоднократно обещал, узаконим свои отношения. А пока храни это кольцо у себя. И когда-нибудь я торжественно надену его на твой палец в загсе. А теперь пойдем. В моей квартире очень пусто без тебя. – По всей видимости, последняя фраза была верхом лиризма и ласковости, на которые только был способен генерал.