Бойтесь своих желаний

— Госпожа, — он прячет лицо у меня на плече, нарушив, кажется, все свои правила, — госпожа, я не знаю, что случилось. Я умею терпеть, правда, вы же видели! Нас же учили… если бы я такое не смог вытерпеть, меня бы вообще не взяли в Джордан. И вообще флоггером же не больно совсем. Я не знаю, что случилось. Мне очень стыдно.

— Кэйл, — меня вдруг осеняет, — а как давно это началось? После больницы? До этого ты мог все вытерпеть, а сейчас нет? Может, это какой-то побочный эффект от операции? Врачи мне говорили, что могут быть осложнения или побочные эффекты, но мы ничего сразу не заметили.

— Да, госпожа, после больницы… — растерянно говорит Кэйл. — До операции точно ничего подобного не было, я бы заметил.

— Значит, болевой порог понизился, чувствительность повысилась… Но это не самое страшное, знаешь, какие мне ужасы рассказывали! И паралич, и слепота, и проблемы с памятью и речью. То, что сейчас — это просто ерунда, я запомню, что ты очень сильно на боль реагируешь, и так развлекаться мы точно не будем. Но ведь, получается, и чувствительность усилилась! Поэтому простор для фантазии у нас очень большой.

— Госпожа, вы зря отдали за меня столько денег в больнице… Я ни на что не годен, ни на что.

— Глупости какие. Ты же не думаешь, что я без подобных развлечений жить не могу? Я просто решила поэспериментировать. Теперь не буду. Мне совсем расхотелось причинять тебе боль. А теперь перевернись, я спину тебе намажу.

Кэйл, как кот, пытался потереться об меня, когда я мазала спину иши. Значит, спина у нас эрогенная зона? Наверное, не только спина. Мне кажется, что плюсов в этой ситуации вообще больше, чем минусов.

***

Кэйл чувствовал себя счастливым, каким-то летящим, мысли сами собой возвращались к долгожданному и такому непривычному вниманию госпожи. На Дейнара он едва обратил внимание, а зря. Тот мрачно взглянул на Кэйла, видимо, понял все и сразу, потому что вдруг зло припечатал его к стене. Кэйл ошеломленно взглянул на мальчишку, от которого он не ожидал агрессии, и инстинктивно попытался освободиться из захвата. Дин был сильнее, чем ему показалось на первый взгляд, поэтому какое-то время продолжались попытки освободиться, нарушаемые звуками ударов и тяжелым дыханием обоих, причем все происходило молча. Намерения любимчика госпожи были понятны — указать, кого госпожа выбрала добровольно, а кого — из жалости и по обязанности, непонятно только, как именно он собирался это показывать — избить и доказать, что сильнее, или уже достаточно пожил на Венге, чтобы проникнуться гаремными порядками. Кто из них сильнее — Кэйл собирался поспорить, и вовсе не планировал прогибаться под какого-то мальчишку, которому совершенно отказало благоразумие. А ведь только недавно он сам давал себе обещание быть тише воды, ниже травы и ничем не огорчать новую хозяйку…

Злость трансформировалась в прилив сил и рывок, после которого Дин отлетел в сторону, освобождая его, и уже Кэйл, вспоминая гаремные уроки, сделал подсечку и повалил того на пол. Дин этого не ожидал, а Кэйл уже мог воспользоваться преимуществами своего положения. Память услужливо подсказывала, как надо завести за спину вывернутую руку, чтобы проигравший только бессильно царапал пол другой рукой — этот прием когда-то использовали на нем самом, так что запомнить было несложно. Дин молча и яростно пытался освободиться, хотя на самом деле просто дергался под ним, молча, не прося пощады. Мальчишку надо было просто поставить на место, чтобы он помнил, что Кэйл — все-таки будущий муж, первый, а он пока никто, и навсегда излечить его от привычки нападать первым.

Зафиксированное под ним тело замерло от ужаса, когда Кэйл стянул с него штаны — домашние штаны не сильно отличались от гаремной одежды, а то с ремнем пришлось бы повозиться.

Дин пытался вырваться, снова молча и обреченно, понимая, что не будет просить: «Не надо» или кричать и звать Лару — позор какой, лучше уж пусть все случится.

Кэйл, видимо, решил не быть жестоким без необходимости, потому что готовил его с какой-то смазкой, потом тихо и отчетливо проговорил в ухо:

— Запомни: госпожа взяла меня к себе, и только она решит, кто и как часто будет с ней рядом или в ее постели. Ты, видимо, плохо понимаешь, поэтому я объясню способом, который помогает самым непонятливым.

Дергайся — не дергайся, уже все равно не вырвешься. Дейнар только скрипел зубами — не столько это было больно, сколько унизительно, сразу напоминая ему о собственной беспомощности, а в голове билась мысль, что он первый это начал.

Кэйл прекратил какие-то механические действия и освободил его. Сначала Дин даже не понял, что все закончилось, а потом долго пытался понять, что же он должен сделать. Кажется, одеться, встать и уйти. Он так и остался сидеть, натянув штаны и опираясь спиной о стену.