Бойтесь своих желаний

У него очень красивое тело, ни в коем случае не перекачанное, но мускулистое, скорее, как у гимнаста или танцора. Я, вообще-то, совсем не против мускулистых мужчин, но не в этом случае, да и в местном гареме качки меня что-то не привлекали. А Кэйл высокий, но не нависает над тобой и не подавляет своим ростом, мне не случайно при первом знакомстве пришли слова «Ледяной принц». Не такой уж ледяной, как выяснилось, но все-таки принц. Вряд ли по происхождению, но по внешности, по характеру, по воспитанию… Надеюсь, чувство неполноценности меня в процессе не одолеет.

Он худощавый, возможно, это и последствия больницы в том числе; кожа смугловатая для блондина, гладкая и как будто светящаяся, на лице появляется слабый румянец и выражение предвкушения, которое он старательно пытается спрятать, прикусив губу. Нет, не надо меня лишать удовольствия. Я знаю, что в их высших учебных заведениях, вроде Джордана, как раз первым делом отучают демонстрировать эмоции. Но, надеюсь, обратный процесс не очень труден.

— Кэйли, если ты будешь делать вид, что ничего не происходит, я решу, что ты не хочешь, разозлюсь и уйду, — провокационно шепчу я ему в ухо. Он с ужасом смотрит на меня. — Просто не прячь свои эмоции, я хочу знать, что ты чувствуешь.

Я расстегиваю рубашку на несопротивляющемся теле, старательно сохраняющем неподвижность, киваю: «Снимай дальше сам» и укладываю его на кровать. Она достаточно большая, места на двоих хватит… Остриженные волосы нисколько не портят его внешность, а, может, я уже привыкла; я осторожно перебираю светлые волосы, дотрагиваюсь губами до румянца на скулах, касаюсь его губ… Ай-яй, доктор ведь не знала, как именно извращенно я собираюсь «использовать» мужчину классического венговского воспитания, может, это уже слишком для него? Кэйл бледнеет, краснеет, пытается контролировать дыхание, но в обморок, вроде, не падает. Думаю, что это он все-таки переживет.

Я спускаюсь ниже по его телу и изучаю теплую гладкую кожу руками и губами, потом неожиданно прикусываю зубами сосок и слышу стон от неожиданности и, надеюсь, от удовольствия. Вроде бы, от боли он тоже удовольствие получал? Не от кровавых рубцов и следов от плети, которые нужно иши лечить, а от легкой боли? То, что я видела однажды на вечеринке, мне понравилось и разожгло любопытство, а сейчас вдруг очень ясно всплыло в памяти.

— Кэйл, я видела в твоих вещах флоггер. Тебе нравится, когда им пользуются? — он неистово закивал. Наверное, это нечестный вопрос, мне кажется, что, если бы я спросила: «Кэйл, а тебе понравится, если я сейчас буду от тебя отрезать по кусочку?», он бы точно так же закивал. Но, думаю, флоггер — это не так страшно.

— Тогда приготовься, я хочу попробовать.

Кэйл мгновенно достает нужный девайс из какого-то ящика, снимает брюки, вопросительно смотрит на меня и укладывается на кровать. Я разглядываю флоггер — нет, он не должен причинить сильную боль, но на всякий случай предупреждаю:

— Если сделаю больно, скажи мне. Я не рассержусь, обещаю, и не перестану с тобой играть. Придумаем что-нибудь другое.

Приноравливаюсь, как сделать замах, и опускаю кожаные ленточки на спину, покорно подставленную мне. Широкие плечи, сильная спина с красивым прогибом, переходящая в узкую талию, подтянутые ягодицы — красивое мужское тело заводит, очень заводит, а когда оно еще и покорное, и удовольствие от этого получает…

Я увлеклась, по-моему, потому что спина и плечи, к которым я прикоснулась губами, уже покраснели и горячие. Может, я удары все же не рассчитываю? Но ведь он же молчит, не говорит, что больно?

Какое-то тело под моими руками застывшее, словно окаменевшее, и Кэйл вздрогнул. Что-то не то происходит.

— Кэйл, ты что? Тебе больно? — я дотрагиваюсь до его щеки, чтобы увидеть лицо, и чувствую, что лицо у него мокрое. Что за…

— Кэйл, посмотри на меня! Быстро!

Кажется, он все-таки пытается вытереть лицо о простыню, а потом поворачивается ко мне. Ошибиться невозможно: щеки мокрые от слез, глаза покраснели и, кажется, он кусал губы, чтобы молчать. Молчал он, герой! С кем я разговаривала, кого просила предупреждать, если плохо будет? Но я же не могла слишком сильно ударить? Я помню, что Айлия порола его очень сильно, ни о каком удовольствии, конечно, и речи не шло, но он даже вида не подавал. Что сейчас случилось?

— Кэйли, что случилось? — я выхожу в ванную, беру там какое-то полотенце, смачиваю его водой и возвращаюсь к Кэйлу. Он уже осторожно садится, не решаясь, впрочем, прикрыться, и молча ждет меня.

Осторожно стираю полотенцем следы слез, сажусь рядом и обнимаю его, укутав полотенцем.

— Кэйл, скажи мне, что случилось? Ты промолчал, хотя я велела тебе сказать, если будет больно. Кажется, кое-кто проигнорировал мое указание… Но тебе не должно было быть больно, или я что-то не так сделала?