Бойцовская порода

Замок Друа Алису не потряс. Дело в том, что ранее воочию Алиса замков никогда не видела, а те, что на книжных картинках и детских открытках, казались величественными и фантастически прекрасными. Нет, на парящих над зубцами сторожевых башенок драконов и богатырского сложения мужиков в латах, стоящих в парадном строю у моста через ров, наша дама не рассчитывала — она уже выросла из возраста детских сказок. Но вы хоть разбейтесь, а подайте неприступную скалу посреди огромного озера, увенчанную монолитными стенами, настолько широкими, что на них свободно могут разъехаться две боевые колесницы или, положим, пара «запоров»! На худой конец — титаническое сооружение высотой с типовую шестнадцатиэтажку, из природных валунов, обнесенное гигантским рвом с кольями на дне. А тут — обычная двухэтажная усадьба старинной кладки, крытая свежей черепицей, обсаженная ровными шпалерами декоративного кустарника и обнесенная легкомысленным забором из ажурной решетки высотой метра в полтора — при желании любой дошкольник перепрыгнет. Ворота, похоже, не запираются — заходи, кто желает!

— Это замок?! — усомнилась Алиса.

— Замок, замок, дитя мое, — подтвердил таксист. — Очень древний замок, частичка французской и мировой истории. Если бы вы знали, какие люди пировали, бывало, в этом замке! Какие ужасные преступления тут совершались! О-о-о, это было… Да, было. Вы нажмите на кнопочку, спросите — вас ждут или нет. Если нет, я увезу вас обратно. Иначе вам придется полтора километра топать своими прелестными ножками до автострады. Нажимайте.

Алиса, слегка поколебавшись, нажала на кнопку переговорного устройства, расположенного на стойке ворот.

— Госпожа Мари? — поинтересовался давешний старческий голос — как будто ждал в засаде где-нибудь у окна.

— Да, это я, — не стала кокетничать Алиса.

— Проходите, дверь не запирается, — пригласил голос. — Барон ждет вас.

— Итак, барон ждет вас, королева шарма, — грустно улыбнулся таксист. — Матерь божья, вот же повезло барону! Эмм… с вас — двести франков, дочь Афродиты. Извольте расплатиться.

— А говорили — сто пятьдесят, — насупилась Алиса. — Врали, значит?

— Это если просто проехать из одной точки в другую — сто пятьдесят, — беззаботно пояснил таксист. — А я организовал для вас экскурсию, прелестное создание. Вы плохо провели время, моя королева? Или у вас нет денег?

— Есть у меня, — Алиса полезла в сумочку. — Доллары только. Вы в долларах возьмете?

— Ради ваших прекрасных глаз, подобных первому лучу утренней зари, — возьму… Спасибо, творение Аполлона.

— За что? — удивилась Алиса.

— За то, что ты есть на свете, венец красоты, — расплылся старый пройдоха. — За то, что мы, недостойные целовать твои лодыжки, можем смотреть на тебя и восхищаться! Оревуар, жемчужина, — и, послав воздушный поцелуй, умчался вдаль.

— Маньяк старый, — направляясь по аллее к дому, пробормотала Алиса, с немалым смущением прислушиваясь к странному теплу в груди, рожденному ласковым взглядом старика. — Что за мужики здесь — я прям не знаю…

В общем-то, дом был вполне приличный, если брать по российским меркам. Старинный, добротный, несколько мрачноватый — но в меру, без мурашек меж лопаток. А кое-где на подступах, по мере приближения к широченному мраморному крыльцу, виднелись останки крепостной стены, которая лет триста назад, судя по всему, действительно была настолько широкой, что по ней могли без проблем разойтись две пьяных компании средней численности.

— Ага! — несколько ободрилась Алиса — было, знаете ли, у нее сомнение по этому поводу, когда увидела на ажурной калитке переговорное устройство: если крепость бутафорская, значит, и барон… того. Сами понимаете. И толку от него будет как от козла молока.

Затем наша любимица парижских таксистов ступила на нижнюю ступеньку крыльца мраморного и увидела герб. Точнее, не собственно герб, а красивый витраж над двустворчатой входной дверью. И были на одном из фрагментов того герба отчетливо видны три лилии на голубом поле. А наша дама, хоть и не особенно сильна в геральдике, но начитана — застрелись!

— А не погорячилась ли я? — прошептала Алиса, застревая посреди лестницы — почему-то показалось ей, что косвенная принадлежность к монаршей фамилии может каким-то образом отрицательно повлиять на уступчивость барона и, вообще, на ход переговоров в целом. — Может, пока не поздно…

— Прошу вас, госпожа Мари, — дверь тяжело распахнулась, из проема вышагнул седой старикан в камзоле и с бакенбардами точь-в-точь как у медоречивого лжеца из гостиницы. Все, голубушка, — поздно!