Бойцовский клуб

«Такова цель Проекта Разгром», — сказал Тайлер, — «Полное и бесповоротное разрушение цивилизации».

Что будет после Проекта Разгром — известно одному Тайлеру. Второе правило — не задавать вопросов.

— Патронов не берите, — сказал Тайлер Штурмовому Комитету. — И можете не переживать — да, вам действительно придется убить кое-кого.

Поджог. Штурм. Подрыв и Дезинформация.

Никаких вопросов. Никаких вопросов. Никаких извинений и никакой лжи.

Пятое правило Проекта Разгром — верить Тайлеру.

Тайлер хотел, чтобы я печатал и делал копии. Неделю назад Тайлер шагами подсчитал размеры подвала в арендованном доме на Пэйпер-Стрит. Получилось шестьдесят пять длин подошвы вдоль и сорок — поперек. Тайлер напряженно думал. Потом спросил меня:

— Сколько будет шестью семь?

«Сорок два».

— А сорок два на три?

«Сто двадцать шесть».

Тайлер дал мне написанный от руки лист с заметками, сказал отпечатать его и сделать семьдесят две копии.

«Зачем так много?»

— Потому что, — ответил Тайлер. — Столько парней смогут спать в подвале, если мы разместим их в стандартных трехъярусных армейских койках.

Я спросил — «А как же их вещи?»

Тайлер ответил:

— Они принесут не более того, что указано в списке, — а это все должно поместиться под матрац.

Список, который мой босс обнаружил в копировальном автомате, счетчик которого все еще стоял на семидесяти двух копиях; в списке значилось:

«Наличие требуемых вещей не гарантирует допуска к подготовке, но ни одна кандидатура не будет рассмотрена, пока волонтер не прибудет со следующими предметами и суммой наличных денег ровно в пятьсот долларов, для оплаты личных похорон».

— Кремация тела несостоятельного гражданина стоит минимум триста долларов, — рассказал мне Тайлер. — И цена постоянно растет. Тело каждого, кто умрет, не имея хотя бы столько денег, направляется в анатомический кабинет.

Эти деньги всегда должны храниться в ботинке проходящего обучение, — тогда даже если его убьют, его смерть не будет висеть грузом на Проекте Разгром.

Помимо этого, волонтер должен был прибыть со следующими вещами:

Две черные рубашки.

Две пары черных брюк.

Глава 1?.

Мой босс приносит еще один листок бумаги к моему столу и кладет его у моего локтя. Я перестал надевать галстуки совсем. На моем боссе его васильковый галстук, — значит, сегодня четверг. Дверь офиса моего босса теперь постоянно закрыта, и мы не обменялись более чем парой слов с того дня, когда он нашел правила бойцовского клуба в копировальном автомате, а я, должно быть, удачно намекнул ему, что мог бы выпустить ему кишки при помощи винтовки. Я просто дурачился, как всегда.

Или же я мог бы позвонить в Бюро услуг при Отделе транспортировки. Есть крепление переднего сиденья, не проходившее проверки на столкновение перед запуском в производство.

Если знаешь где искать — повсюду в чуланах скелеты.

«Доброе утро», — говорю.

Он отвечает:

— Доброе утро.

У моего локтя лежит еще один важный секретный документ «только-для-моего-ведома».

Одна пара тяжелых черных ботинок.

Две пары черных носков и две пары гладкого нижнего белья.

Одна тяжелая кожаная куртка.

Плюс вещи, которые должны быть в рюкзаке волонтера.

Одно белое полотенце.

Один стандартный армейский матрац.

Одна белая пластиковая миска.

Я за своим столом, рядом стоит босс, — я беру оригинал списка и говорю ему, — «Спасибо». Мой босс возвращается в личный офис, а я берусь за работу, раскладываю пасьянс на своем компьютере.

После работы отдаю Тайлеру копии, и дни идут. Я иду на работу.

Прихожу домой.

Иду на работу.

Прихожу домой, а возле нашего парадного крыльца стоит парень. Вытянулся у парадной двери, держит в бумажном пакете свою вторую черную рубашку и брюки, и у его ног на ступеньке сложены последние три вещи из списка: белое полотенце, стандартный армейский матрац и пластиковая миска. Мы с Тайлером разглядываем парня из окна над лестницей, и Тайлер говорит мне отослать парня.

— Он слишком молод, — заявляет Тайлер.

Парень у крыльца — это тот, с лицом мистера ангела, которое я пытался уничтожить той ночью, когда Тайлер изобрел проект Разгром. Даже пусть он с синяками под глазами и коротким светлым «ежиком», все равно видишь, что его красивое нахмуренное лицо без единой морщины или шрама. Одень его в платье и заставь улыбнуться — и он станет женщиной. Мистер ангел просто стоит лицом к парадной двери, пристально смотрит на потрескавшееся дерево, руки вдоль боков, на нем черные ботинки, черная рубашка, черные брюки.

— Избавься от него, — требует у меня Тайлер. — Он слишком молод.

Я спрашиваю — «Насколько молод значит слишком молод?» — Не важно, — говорит Тайлер. — Если волонтер молод, мы говорим, что он слишком молод. Если жирный — значит слишком жирный. Если старый — значит слишком старый.

— Худой — слишком худой. Белый — слишком белый. Черный — слишком черный.