Бойцовский клуб

Здесь, с машинами, едущими по бульвару, и пивом у меня в руке, в «Импале» с её холодным жёстким рулевым колесом фута, наверное, три в диаметре, и неровным виниловым сиденьем, впивающимся мне в задницу сквозь джинсы, Тайлер говорит: — Ещё раз. Расскажи мне подробно, что произошло.

В течение недель я не обращал внимание на то, что замышляет Тайлер. Однажды я пришёл с Тайлером в отделение «Вестерн Юнион», и смотрел, как он отправляет телеграмму матери Марлы.

УЖАСНЫЕ МОРЩИНЫ (зпт) ПОЖАЛУЙСТА ПОМОГИ МНЕ (тчк) Тайлер показал служащему пропуск Марлы в библиотеку, подписался её подписью на телеграфном бланке и орал, что да, «Марла» иногда может быть мужским именем, а служащий пусть не лезет не в своё дело.

Когда мы уходили из «Вестерн Юнион», Тайлер сказал мне, что если я его люблю, то должен ему доверять. Мне не стоит знать, что происходит, сказал мне Тайлер и повёл меня к Гарбонзо на обед.

Меня испугала не столько телеграмма, сколько обед с Тайлером вне дома. Никогда, нет, никогда в жизни Тайлер ни за что не платил наличными. За одеждой Тайлер ходил в тренажёрные залы и отели и забирал одежду из бюро находок. Это было лучше, чем, как Марла, воровать джинсы из сушилок в автоматической прачечной, и продавать их затем по двенадцать долларов за пару в комиссионные магазины. Тайлер никогда не ел в ресторанах, а у Марлы не было никаких морщин.

По совершено непонятной причине Тайлер послал матери Марлы пятнадцати-фунтовую коробку шоколада.

«Ещё одна возможность, как субботний вечер мог бы быть хуже», — рассказывает мне Тайлер в «Импале», — «это бурый паук-затворник. Когда он кусает тебя, он впрыскивает не просто яд, а пищеварительный фермент или кислоту, которая расслаивает ткани вокруг укуса, потихоньку растворяя твою руку, или ногу, или лицо».

Тайлер спрятался сегодня, когда всё это началось. Марла показалась в доме. Без стука Марла зашла через переднюю дверь и прокричала: — Тук, тук!

Я читаю на кухне «Ридерс Дайджест». Я в полном недоумении.

Марла кричит:

— Тайлер! Я могу войти? Ты дома?

Я кричу: «Тайлера нет дома».

Марла кричит:

— Ты шутишь.

Секунда, и я у входной двери. Марла стоит на входе с почтовым пакетом «Федерал Экспресс» и говорит: — Мне нужно кое-что положить тебе в морозилку.

Я иду за ней по пятам всю дорогу до кухни, повторяя: «Нет».

«Нет».

«Нет».

«Нет».

Она не будет хранить свой хлам у меня дома.

— Ну, золотце, — говорит Марла, — у меня ведь нет холодильника в отеле, и ты сказал, что можно.

Нет, я не говорил. Последняя вещь, которой я хочу, это чтобы Марла переехала к нам, час от часу не легче.

Марла вскрывает пакет «Федерал Экспресс» на кухонном столе, и она вытаскивает и подымает что-то белое из упаковки для арахиса, и трясёт этим у меня перед носом.

— Это не хлам, — говорит она, — ты говоришь о моей матери, так что пошёл на хуй.

То, что Марла достала из упаковки — это один из тех бутербродных пакетов с чем-то белым, что Тайлер кипятил для получения чистого жира, чтобы сделать мыло.

— Всё могло бы быть хуже, — говорит Тайлер, — если бы ты случайно съел содержимое одного из этих бутербродных пакетов. Если бы ты однажды встал посреди ночи, выдавил бы эту белую массу, добавил луковую суповую смесь «Калифорния» и сожрал бы её с картофельными чипсами. Или брокколи.

Сильнее всего на свете в тот момент, пока мы с Марлой стояли на кухне, я не хотел, чтобы Марла открывала морозилку.

Я спросил, что она собирается делать с этой белой массой?

— Парижские губы, — сказала Марла, — когда ты стареешь, губы проваливаются внутрь рта. Я храню это для коллагеновых губных инъекций. У меня уже почти тридцать фунтов коллагена в твоей морозилке.

Я спросил, насколько большие губы она хочет?

Марла сказала, что сама по себе эта операция пугает её.

«Масса, которая была в пакете „Федерал Экспресс“, — говорю я Тайлеру в „Импале“, — „это та же масса, из которой мы делали мыло“. С тех пор, как стало известно, что силикон вреден для здоровья, коллаген превратился в самый ходовый товар для инъекций, чтобы разглаживать морщины и припухлять тонкие губы или слабый подбородок. Если верить Марле, большую часть дешёвого коллагена получают из коровьего жира, который обрабатывают и стерилизуют, но этот дешёвый коллаген не задержится долго у тебя в теле. Как только ты сделал инъекцию, скажем, себе в губы, твоё тело отторгает его и начинает вымывать из организма. Шесть месяцев спустя у тебя снова тонкие губы.

«Лучший коллаген», — сказала Марла, — «это твой собственный жир, выкачанный из твоих бёдер, обработанный, очищенный и введённый тебе в губы. Или ещё куда-то. Этот коллаген останется».

Та масса в холодильнике у нас дома — это был коллагеновый фонд доверия Марлы. Где бы у матери Марлы не появился лишний жир, его отсасывают и упаковывают. Марла говорит, что этот процесс называется сборкой. Если самой матери Марлы коллаген не нужен, она отсылает пакеты Марле. У Марлы никогда не было собственного жира, а коллаген из тела её матери будет лучше, если ей когда-либо понадобится его использовать, чем дешёвый коровий.