Бойцы моей земли (Встречи и раздумья)

Критерий народности помогает Юрию Барабашу разобраться в сложном и противоречивом творчестве украинских поэтов Василия Чумака, Василия Эллана и Якова Мамонтова. Если два первых, несмотря на колебания, заявили о себе, как о певцах революционной бури, то Я. Мамонтов в начале гражданской войны, по словам критика, «напоминал хату с закрытыми ставнями». Тем поучительнее дальнейшее влияние на него революционной действительности. «Революция, — приходит к выводу автор, — лучшая и незаменимая школа народности».

Снова и снова возвращается Юрий Барабаш к драгоценному художественному опыту Александра Довженко. Автор книги «О народности» считает, что наша критика напрасно не говорит в полный голос о реализме Довженко, ибо принадлежность художника к романтическому «крылу» в искусстве социалистического реализма не противоречит реалистической природе его творчества.

Интересен анализ статьи Довженко «Смотрите, люди», посвященной раздумьям о судьбе Зои Космодемьянской и ее последних словах в минуту казни. Возможно, охваченные ужасом свидетели точно не запомнили ее слов. Но «ни поэт, ни историк — не ошибется, когда припишет Зое в высокую вдохновенную минуту творчества самые великие и чистые слова». Почему? Да потому, что они выражают суть ее характера.

Влияние великого романтика, я уверен, с каждым годом будет все более значительным. Я слушаю живой мягкий голос Александра Довженко, записанный на пленку. Он говорит о будущем. И будущее за ним!

ПАТРИОТЫ

Это большое счастье — повстречать в жизни замечательного человека. Нет, даже не повстречать, хотя бы услышать о том, как он жил и творил, мечтал и боролся, страстно желал, чтобы жизнь людей стала лучше. Незримые лучи, льющиеся из этих беспокойных душ, озаряют и твою жизнь.

В раннем детстве мне посчастливилось бегать по лестнице старой елецкой школы, ступеньки которой помнили шаги гимназиста Николая Семашко, будущего ленинского наркома, и его друга Михаила Пришвина, кудесника русского слова. Попав под Киевом на тенистую станцию Боярка, я живо представил, как много лет назад в лютый мороз грузил здесь с друзьями дрова полураздетый, голодный Николай Островский, который еще не ведал, что в одном из парков цветущего Киева будет стоять памятник его бессмертному герою — Павке Корчагину.

На зеленой днепровской круче, где вечным сном спит командарм детской литературы Аркадий Гайдар, мне довелось вместе с дочерьми побывать в сказочном дворце, который создан не по мановению волшебной палочки, а на средства, собранные вихрастой пионерией. Здесь хранятся вещи и книги ее любимца. На писательских съездах в Киеве и Москве я не раз встречал коляску, в которой полулежал скрученный болезнью жизнелюб, тезка Николая Островского и его продолжатель — Николай Бирюков, автор знаменитой «Чайки».

И вот недавно мне снова повезло: я встретил всех этих прекрасных людей в книжке с синей обложкой, на которой написано два слова: «Глазами друга». Точное и сердечное название. Писатель Григорий Ершов, бывший комсомольский работник — счастливый человек. Он не только видел, но и дружил со всеми этими подвижниками земли советской. Да, да, именно подвижничество объединяет седовласого патриарха нашей литературы Михаила Пришвина, скажем, с романтиком Николаем Бирюковым, человеком чистейшей души. Недаром они так тянулись друг к другу. И хочется сказать спасибо автору этой необычной книги, который, оказывается, был организатором их первой встречи.

Увлеченно рисует Григорий Ершов певца русской природы — друга Максима Горького и Николая Семашко. Не отрешенным от жизни мечтателем–чудаком, а беспокойным нашим современником, пристально вглядывающимся в душу народную, предстает перед нами любимый писатель. Уже с юношеских лет ему было по пути с революцией, которой он служил верой и правдой всю свою долгую и прекрасную жизнь.

Сколько молодого задора в пожилом Пришвине, обнимающем могучего друга–таежника или упрямо форсирующем на своем «вездеходе» огромную лесную лужу! Мне довелось быть на Втором всесоюзном совещании молодых писателей, с трибуны которого выступал Михаил Михайлович. Помнится, он поздравил всех нас с весной света. Весна света… Мы еще тогда не знали, что так будет называться одна из последних его книг, которую редактировал Григорий Ершов, рассказывающий ныне историю ее создания.

Хорошо, что автор воспоминаний закономерно сближает, угадывает духовное родство двух чародеев русского слова и русского резца — Михаила Пришвина и Сергея Коненкова, автора чудесного памятника на могиле Михаила Михайловича, некогда воскликнувшего:

— Мирный звук воркующей горлинки свидетельствует всему живущему: «Жизнь продолжается!».