Бойцы с окраины Галактики

Девушка почувствовала, что у нее похолодели ноги. По-видимому, Энтони заметил это. Он подмигнул ей, а потом наклонился к ее уху и прошептал:

— Думаю, всю свою жизнь ты представляла свою свадьбу немного иначе, но посмотри вокруг не глазами, а сердцем. Разве это не то, о чем может мечтать любая женщина?

И Эсмиель последовала его совету. Когда она повернулась к Олегу, ее глаза сияли, и она, улыбнувшись, твердо ответила Энтони:

— Да.

6

Ольга закинула тугой мешок в кабину семиместного «шаттла» и с грохотом захлопнула задний люк. Эсмиель поправила прядь, выбившуюся из-под ленты, и, шагнув вперед, обняла дядюшку Иззекиля.

— Спасибо. За все.

Тот скривился в попытке удержать слезу, но потом все-таки не выдержал и закряхтел. У Эсмиель тоже запершило в горле.

— Ну вот, началось, — подвела резюме Ольга, — слушай, я заметила, что ты как-то по-особенному действуешь на мужчин. Вот уж никогда бы не подумала, что дядюшка Иззекиль… — и она удивленно покачала головой.

Спустя пять минут «шаттл» уже превратился в маленькую точку в бездонном голубом небе.

Когда ферму дядюшки Иззекиля уже невозможно было разглядеть, Эсмиель оторвалась от толстого пластиколевого иллюминатора и откинулась на спинку кресла.

Они с Берсом прилетели к дядюшке Иззекилю на следующий день после той удивительной свадьбы. Эсмиель показалось даже, что к моменту их отлета свадьба все еще продолжалась, но она довольно смутно помнила последние несколько часов, да и сам момент отлета. От всего этого вечера у нее осталось только ощущение легкости и какого-то забытого, детского ощущения счастья, памятного ей по тем временам, когда еще были живы мама и отец, а кузен Эоней был еще сутуловатым, ехидным подростком и самым большим удовольствием было стащить вместе с ним и другими мальчишками целое блюдо сладких сливочных ягод из-под самого носа тетушки Нег и, забравшись на чердак, наесться ими до отвала. Она опомнилась только уже в маленьком «шаттле», стремительно несущемся куда-то сквозь мерцающую звездную ночь.

Рядом сидел Олег, ее голова лежала на его плече, плечи ощущали приятную тяжесть его руки, а впереди, над спинкой пилотского кресла, покачивалась тугая коса Ольги. Эсмиель почувствовала, как ее губы сами собой складываются в счастливую улыбку; прижавшись к мужу, она сладко задремала.

Они приземлились в кромешной тьме и, как ей показалось, в самой гуще какого-то первобытного леса. Он ничем не напоминал с детства знакомые ей тропинки Тенистого леса, со всех сторон окружавшего Сады Эоны. Во всяком случае, они свободно носились там и днем и ночью, а здесь Эсмиель, сделав первый десяток шагов, умудрилась поцарапать плечо, больно удариться пальцем ноги о выступающий корень и влезть головой в какую-то паутину. Она не выдержала и тихонько взвизгнула. Раздался стремительный хруст, и она почувствовала, как вокруг нее сомкнулись руки мужа, мгновенно отгородившие ее от всех страхов и опасностей этого мира. От невидимого в ночи «шаттла» послышался насмешливый голос Ольги:

— О боже, не успели приземлиться, а я уже должна деликатно отворачиваться.

Берс что-то смущенно буркнул, а потом вдруг подхватил жену на руки и понес сквозь ночь. Эсмиель обхватила его за шею, прижалась щекой к комбинезону и, зажмурив глаза, чуть не замурлыкала от счастья.

Лес внезапно кончился, и она почувствовала, как легкий ветерок принялся игриво перебирать растрепанные пряди ее роскошных волос. Через некоторое время Олег поставил ее на землю и негромко произнес:

— Вот мы и пришли.

Эсмиель открыла глаза и удивленно уставилась на выступающую в темноте громаду дома с высокой крышей, как бы вырастающего из скалы, причудливо источенной веками непрерывной работы ветра. И дом и скалу почти совершенно опутывали какие-то вьющиеся растения, так что дом казался не сотворенным руками человека, а больше напоминал неотъемлемую часть этой скалы. В это мгновение со стороны дома вспыхнул яркий луч и послышался хриплый ворчливый голос:

— А коль пришли, так заходите, нечего на пороге стоять.

Берс смущенно хмыкнул.

— Это… ну…

Из-за спины послышался голос Ольги:

— Этого старого и несносного типа зовут дядюшка Иззекиль, и для нас с Олегом он самый близкий человек на свете. — Она выступила вперед и, швырнув на землю контейнеры, которые держала в руках, обняла говорившего и ласково произнесла: — Ну здравствуй, старый ворчун.

После легкого ужина, состоящего из домашнего сыра, хлеба, топленого молока и соленых грибов, дядюшка Иззекиль, сильно напоминавший более жилистый, седой и дочерна загорелый вариант лорда Эстанзая, к немалому удивлению, недобро зыркнул на Эсмиель и ворчливо заявил:

— Вы вот что, молодые, а ну шасть в верхнюю светелку. Я со своей сударушкой поговорить желаю, — и демонстративно развернулся к Ольге.