Бойцы Сопротивления

Тем временем уже наступил полдень. Горячее солнце первой половины дня полностью рассеяло легкий туман, стоявший в воздухе с раннего утра, вокруг чувствуется бурное пробуждение природы, деревья и кусты буйно зелены, река покрыта бесчисленными золотыми блестками, которые при каждом дуновении ветерка разбегаются в разные стороны.

На фоне широкого плеса Пьяве четко вырисовывается тюрьма. Как не хочется нарушать спокойствие и чистоту пейзажа грохотом выстрелов! Настолько мирно выглядит на фоне летнего дня очертание четырехугольника тюрьмы, что трудно представить мрачность происходящего внутри ежедневного, ежечасного мучительства патриотов.

* * *

…За окном тепло, с низин поднимается легкий туман, который ближе к вечеру доберется до коньков крыш и до верхушек деревьев.

Между тем Барбирон — наш партизанский парикмахер — быстро подстриг волосы четырем из восьми наших «немцев», а Пикаино-портной-уже почти закончил свою работу. Человек десять спят на тюфяках с соломой, а другие разделились на две группы: одна занята игрой в мору {53}, а другая увлечена какой-то долгой беседой. Анджело все время подтрунивает над Пикаино, а тот отыгрывается на Барбироне.

Де Люка совершенно неутомим, он снова и снова осматривает оружие, мундиры, проверяет стрижку, подбадривает тех, кто выглядит подавленным, раздает свои последние сигареты, всячески пытается поднять настроение. Я ему признателен за такую невероятную активность, потому что мне необходимо собраться с мыслями, внутренне сосредоточиться. Надо отдать должное Де Люка — ведь, чтобы добраться до нас, ему пришлось пройти путь вдвое больший, чем проделали мы, и, кроме того, мы отдыхали целую ночь, а он за сутки даже не вздремнул. Ему тоже трудно. На мне лежит ответственность за тридцать человек, потом, если все будет в порядке, за сто, а ему приходится нести еще и политическую ответственность за все события, разворачивающиеся в Тривенето.

Весь этот обширный район он не раз обошел пешкам. У нас хорошо отлажена связь, и посыльные, зачастую мальчишки и девчонки, могут проникнуть куда угодно. Но они в основном сообщают и передают информацию, а для решения тех или иных вопросов нужно идти самому Де Люка, на месте составлять планы и организовывать операции совместно с командирами подразделений. Кстати, пока операция не окончится, от места действия он также не уходит.

— Карло, уже два часа, может быть, начнем подготавливаться?! — Это Де Люка подошел ко мне, чтобы напомнить о времени.

— Пускай-ка они отдохнут еще часик или два, ведь легли вчера поздно; кстати, если выйдем в семь, то к полвосьмого уже будем около тюрьмы, и еще не стемнеет.

— Хорошо, пусть так, только не хотелось бы, чтобы они устали на переходе. В Бальдениче у них еще должно быть достаточно сил и энергии. Немцы с наступлением темноты прячутся по казармам, и если мы подойдем поздно, это может вызвать подозрение.

— Да, верно, позднее не стоит.

— Итак, выходим в семь.

— Теперь, Карло, давай снова повторим то, что нам известно. В Бальдениче шестнадцать карабинеров, из них четырнадцать в жандармерии, а два дежурят на верху стены, около камер, в коридорах тюрьмы десять надзирателей, которым часто помогают неполитические, впрочем, к тому времени, когда мы подойдем к тюрьме, эти тоже должны уже сидеть по камерам.

Освобождайте только политических, постарайтесь, чтобы ни один уголовник не попал в их число. На подходе к тюрьме встретите Лино, он расскажет об изменениях, которые были в течение вчерашнего дня. Около выхода должен быть Нази с грузовиками.

— Сколько сейчас времени?

— Полтретьего. Итак, прошло еще полчаса. Почему бы тебе не попробовать немножко вздремнуть? В шесть мы тебя разбудим, а в семь выйдем.

— Сначала хотелось бы сделать общую проверку, — отвечаю я и подзываю к себе основных исполнителей: Ивана Кузнецова, Тимофея Доценко, Павла Орлова, Мика, Тима, Василия, Алешку, Мишу — и прошу их еще раз проверить свое обмундирование.

Через четверть часа восемь партизан готовы и выглядят точь-в-точь как немецкий патруль.

Де Люка осматривает их поодиночке, от пилотки до сапог. Они вертит их из стороны в сторону, обращает внимание на стрижку волос, потом его взгляд медленно перемещается по знакам отличия, по нашивкам, перебирается на брюки, останавливается на ботинках. Быстро поворачивает осматриваемого и внимательно оглядывает его сзади. Затем наступает очередь оружия. Он разглядывает пистолеты, автоматы, а после этого и все остальное, что может иметь отношение к делу.

Теперь все восемь человек одеты по всем правилам. Миша — он немного знает немецкий язык — в роли фельдфебеля, остальные — рядовые, вооружены пистолетами и автоматами.

Все идет хорошо, пока дело не доходит до Орлова. Вижу, как на лице Де Люка появляется крайнее удивление:

— Где это ты запасся такой пушкой?

— Это мой «дягтярев», — хмуро и с совершенно неожиданным упрямством отвечает тот, прижимая к себе ручной пулемет, глаза его загораются яростным огнем.

— Ты мне лучше скажи — кто из немцев носит такую штуку?

— Это не «штука», это советский ручной пулемет «дегтярь». Понятно?