Бокальчик с ядом

— Да, тот судебный процесс ему влетел в копеечку, — согласился финансовый директор, вспоминая события несколькогодичной давности, когда «Правое дело» выиграло процесс у Школьникова, содрав с него за нанесенные публичные оскорбления Маточкину двадцать тысяч рублей.

— Но это, безусловно, недоказуемо. Если, конечно, милиция никого не найдет.

— А она не найдет, — скептически скривился Маточкин. — Во-первых, потому что это никому не надо. А во-вторых, вообще очень сложно найти напавшего на меня человека — я его и опознать-то не смогу.

— Да… — только и смог протянуть Калягин и посмотрел на часы. — Что ж, — вздохнул он, — время уже позднее, пора нам домой. Вы, Александр Иванович, выздоравливайте, врачи сказали, что с вами ничего страшного не произошло. Ждем вашего выхода на работу.

— Ждите, — коротко ответил Маточкин. — И я вернусь, — добавил он, когда Калягин вместе с Ларисой уже собирались покинуть палату.

Главный редактор на секунду остановился, о чем-то подумал, потом решительно открыл дверь и вышел.

Остаток вечера прошел без каких-либо неожиданностей и неприятных происшествий. Калягина Лариса проводила прямо до квартиры и, убедившись, что главный редактор закрыл дверь, пошла назад. Она успешно доехала на своей «Вольво» домой. Там у телевизора ее ждал Евгений, который на удивление был трезв и доброжелателен. Он смотрел финал Лиги чемпионов и отчаянно болел за одного из представителей испанского чемпионата.

— Все нормально? — спросил он. — А то я уже начал волноваться.

— Ты звонил Никитину?

— Он ждет тебя завтра в первой половине дня, — ответил Евгений и ласково взял Ларису за руку.

* * *

Лариса вошла в кабинет и сразу почувствовала живительную прохладу. На дворе стоял конец мая, и после череды холодов на город неожиданно упала жуткая жара. Здесь же, в тиши кабинета областного министра печати и информации, работал кондиционер.

— Лариса Викторовна, добрый день, — поднялся со своего места за столом высокий, худощавый мужчина средних лет.

На нем была белая рубашка и галстук, волосы аккуратно уложены, а на лице сияла вежливая официальная улыбка.

— Проходите… — сделал он приглашающий жест. — Евгений Васильевич просил меня уделить вам время. Очень рад познакомиться. Не знал, что у него такая очаровательная супруга.

— Здравствуйте, Виталий Николаевич, — поздоровалась в свою очередь Лариса.

— Итак, что вас интересует? — сложил руки на столе Никитин.

— Вы, наверное, знаете, что в газете «Правое дело» произошли печальные события…

— Знаю, — привычно-официально стал серьезным Никитин.

— Понимаете, я волею обстоятельств оказалась вовлеченной в эту историю — дело в том, что в отравлении ответственного секретаря подозревают мою племянницу. Но она абсолютно не виновата — в этом я уверена. И, вникнув чуть-чуть в дело, я поняла, что здесь может быть замешана политика. Собственно, поэтому я и обратилась к вам.

— Так-так… — задумчиво произнес Никитин, затарабанив пальцами по столу и устремив взгляд вниз. — То есть вы хотите знать, какая политическая сила может стоять за всем этим?

— Если хотите, то да.

— Понимаете, «Правое дело» — газета оппозиционная. Ну, или почти оппозиционная. Следовательно, наше ведомство как представитель власти вполне может быть ею недовольно. Но я прямо вам скажу, что мы к этому делу непричастны.

Лариса посмотрела на Никитина в упор.

— Да не нужно нам «Правое дело», понимаете, не нужно! — улыбнулся министр. — Потому что влияние оно, конечно, оказывает, но не такое, чтобы эту газету необходимо было уничтожать или строить против нее какие-то козни. К тому же нашему губернатору нужна такая газета, чтобы его не обвиняли в склонности к авторитарному правлению.

— Ну, хорошо. А что вы сами думаете о случившемся? Ведь вчера, например, ударили по голове арматурой финансового директора газеты Маточкина.

— Вот как? — поднял брови вверх Никитин. — Интересно, кто это так хочет на них наехать? Кому они дорогу перешли? Я вообще-то думал, что это дело чисто бытовое.

— Какое?

— Отравление Пономаревой. Я ее, кстати, лично знал. Интересная была женщина, умная… Увлечена была работой, буквально горела на ней. Жалко ее.

— А почему вы думаете, что это бытовое отравление?

— В газетах редко кто любит своих коллег, если это, конечно, пардон, не интимная связь, — вздохнул Никитин. — Я же тоже в свое время массу газет поменял. Несколько редакций успел возглавить. Теперь вот руковожу всей прессой в области. Так что газетную жизнь знаю не понаслышке.

— Вы хотите сказать, что это внутренняя свара в газете?

Никитин посмотрел на Ларису, выдержал паузу и сказал:

— Утверждать я ничего не буду. Тем более что вчерашнее происшествие несколько меняет дело.

— То есть это все же политика?

— Если это не политика, то я ничего не понимаю, — сказал Никитин. — Только этого еще не хватало. Тут и так напряженная ситуация в области, нас обвиняют в наездах на прессу… Может быть, это и провокация.

— Против кого?

— Это и я бы хотел знать, — серьезно сказал министр. — А вы-то почему интересуетесь всем этим?