Боксёров бывших не бывает!

Меня сейчас вырвет! За что мне такое испытание? Что я сделала не так в этом мире? Господи, дай сил и терпения! Эта восьмиугольная звезда стала медленно снимать форму, изображая сексуальный танец змеюки подколодной. Честное слово, вот это было зрелище. Миллион лайков! Как я не разрыдалась при виде «Василисы Прекрасной во плоти» в исполнении пани Го. Но этот тюремный стриптиз подстегнул меня, и я совсем осмелела. Встала, подошла, стала тыкать в колыхающееся желе, проверяя натуральность материала, из которого оно было сделано. От моей наглости у надсмотрщицы отвисла челюсть, но, не дав сказать ни слова, я изловчилась и воткнула руки ей под мышки. И, действительно, как и говорила Клава, гнусная мучительница молоденьких девочек не выносила щекотки. Мало того, она теряла дар речи, гогоча и хрюкая, её оставляли силы, даже вывернуться не получалось. А я всё сильнее и сильнее ввинчивала свои руки, пока, туша с голыми сиськами не завалилась на пол. А дальше что? Куда, в какую сторону? Везде — казематы. Но, понимая, что могу быть просто укокошена, рванулась к двери. Она даже не была заперта на ключ, так была уверена в своей силе и безнаказанности эта мерзская тварь! «Храбрая», плохо соображающая, я помчалась в сторону… гостиничного номера? Или в люксовские апартаменты с джакузи из шампанского, мадам? Я бы согласилась и на бомжатский подвал, лишь бы подальше отсюда. Навстречу мне шёл вчерашний офицер. Увидев меня, он обалдел. Но быстро взял себя в руки, прикрикнул на охранника, тот открыл камеру, и я влетела в неё, как газель, прыгая на одной ноге. Надо же, маршрут бегства оказался верным!

— Я не понял! — Он говорил шёпотом. — Что это было? Вам в одиночку захотелось? Или в карцер? Уже готово постановление на подписку, а вы чёрт и что творите! И, вообще, как вы оказались в коридоре? В окошко пролезли, что ли?

— Она была на свиданке, начальник. Её осчастливила…

Он не дослушал, резко развернулся и исчез, подняв тайфун затхлого камерного духа. Звякнула дверь. Тишина. Клава смотрела на меня во все глаза.

— Ну что? Получилось?

А я, тёрла руки под холодной водой, смывала с них остатки прикосновений к тёте Сло. Тёрла, мыла не было, тёрла, поливая заваркой, просто тёрла, тёрла, тёрла… И, как ни странно, моя сокамерница даже не возмутилась, поняв, что я извела весь её чифирь.

— Ну, расскажи, Лизавета! Номер удался?

— Да удался! Но она же может опять нарисоваться, и что тогда?

— Ты ложись, сделай вид, что тебе плохо. Я таблеточку попрошу, подыграю. А там видно будет.

Угу, мы захлебнулись этой таблеточкой, выслушав произведение для оборзевших арестанток с сопровождающими его пояснениями махрово-матерного порядка. Лично у меня уши «закипели», а тётя Клава хохотала и хлопала в ладоши, как будто перед ней выступал оркестр Спивакова, как минимум.

Я свалилась и сразу уснула, осчастливив соседку двойной пайкой на ужин. Спала, как в детстве, не просыпаясь и без сновидений.

Утром меня выпустили. Мишка стоял напротив проходной, опершись на машину. Молчал, но в его глазах можно было прочитать остросюжетный роман с элементами любовной лирики и нешуточной драмы. Схватив за руку, потащил в машину. И уже садясь в неё, я почувствовала побежавшие по спине мурашки. Оглянулась и встретилась с глазами тёти Сло, злобными, ненавидящими, обещавшими отомстить… Когда-то же она выходит из стен тюрьмы…

— Лиза, что ты? Тебе плохо?

— Не смотри на меня, я страшная. Ну, пожалуйста, не смотри. — Я так перепугалась, холодный пот выступил на лбу, вдогонку к общему антисанитарному состоянию «меня всей». — Домой, скорей!

Но не могла же я ему рассказать, да и никто никогда не узнает, что пыталась сотворить со мной эта стражница порядка. Стыд и срам, врагу не пожелаешь! Забыть, выкинуть как сор из избы, стереть с лица Земли!!!

Я стала раздеваться прямо на лестнице, нужно было, как можно быстрей избавиться от одежды. Она, как вторая отжившая кожа змеи, никогда уже не понадобится. Так что, открывая дверь, я была только в нижнем белье. Мишка отстал, вытаскивая кучу всяких пакетов из багажника. А когда поднялся и вошёл в квартиру, я уже стояла под душем. Где-то за час было изведено всё моющее и ароматизирующее. А потом ещё и ванна, с пеной до потолка.

— Лиза, ты там живая? К тебе можно? Я уже всё приготовил, ты же хочешь есть? — Он вошёл с двумя бокалами красного вина. — Давай перед едой по бокальчику.

Я еле разлепила глаза. Всё было тяжёлое: и веки, и воспоминания, и душевное состояние. Надо брать себя в руки, впереди много дел. А, главное, нужно вытаскивать Соню, всеми правдами и неправдами!

Мишка уселся на пол, отпил, поставил бокал, облокотился на край ванны и уставился на меня своими тёмными, такими родными и любимыми глазами.

— Миша, ты же не пьёшь?

— Я не пью алкоголь, а сок очень даже уважаю. Но тебе обязательно нужно выпить немного красного вина.