Боль

– Спасибо. – Таня даже не рассмотрела его, взяла костыль и опёрлась о мамину руку. Ей было неловко за свою самонадеянность. Но ведь если она не будет двигаться, ей никогда не вылечить болезнь. Это ещё давно ей сказал добрый и любимый старый доктор Николай Николаевич, который лечил её с детства. Она должна сама ходить! И это не обсуждается. Пусть больно, страшно, но только так она поможет себе. И другим так будет легче помогать ей.

Элиза Каспаровна промолчала, но было видно, что Танино упрямство ей непонятно. И даже неприятно. И она сделает всё, чтобы настоять на своём и заставить Таню подчиниться. Ну что ж, посмотрим.

Таня с вызовом посмотрела Кошмаровне прямо в глаза и продолжила, сцепив зубы, подниматься по лестнице. Рыжий мальчишка с уважением смотрел ей вслед.

***

Ого, сильная какая, с характером! Только у Элизы не сорвёшься, она быстро обломает. Никто ещё не устоял. Надо бы за ней понаблюдать, интересная девчонка.

Вижу, что ей очень больно. Я все время жду новичков и надеюсь, что их боль сильнее моей. Но каждый раз мои ожидания не оправдываются. Ну да, болит, ну похныкать можно на осмотре. Но так, чтобы боль пронизывала всё тело, ошпаривала, как кипятком, когда больно так, что начинают трястись колени, а зубы лихорадочно стучать… Так ещё ни у кого не было. Посмотрим, что у новенькой.

***

Элиза Каспаровна открыла свой кабинет и пригласила маму и Таню входить. За ними впорхнула полная дама, которую звали Марина Валерьевна. Она оказалась старшей медсестрой, а совсем не поваром.

– Марина Валерьевна, возьмите у пациентов их документы, медкарту и передайте мне, – Элиза Каспаровна сказала это так, будто предлагала своей придворной статс-даме поднести ей ожерелье из шкатулки, которое нужно надеть, собираясь на бал.

Мама засуетилась, достала из сумки плотно набитую папку с кучей выписок и диагнозов Тани, протянула шустрой Марине Валерьевне, которая, сладко улыбаясь, чуть ли не с поклоном передала бумаги Кошмаровне. Таня тут же окрестила медсестру Малиной Вареньевной.

– Присаживайтесь. – Элиза Каспаровна указала кивком на стул возле своего стола. – А ты, девочка, пройди вот сюда, к кушетке.

– Меня зовут Таня, – твердо сказала Таня и посмотрела на Элизу Каспаровну. Та сжала губы в тонкую полоску.

– Я это сейчас узнала бы из твоей карты. Не нужно спешить и перебивать взрослых. Ты уже поспешила на лестнице.

Мама растерянно смотрела то на Таню, то на врача. По её виду было понятно: она догадывалась, что Тане с её независимым характером будет здесь нелегко. Таня и сама об этом уже догадалась.

– Садись, детка! – К Тане подскочила сиропная Вареньевна, обняла за плечи душистыми мягкими руками. – Танечка, какое имя у тебя хорошее!

– И главное, редкое, – согласилась Таня.

– Татьяна! – Мама всплеснула руками.

– А что, она права, – залебезила Вареньевна, – сейчас детей так не называют. Всё больше Василисами да Софьями.

– Да, – согласилась мама, – в честь моей бабушки назвала. Она меня вырастила.

– И всё же, я бы попросила от ваших милых воспоминаний перейти к делу. – Элиза Каспаровна открыла Танину медицинскую карту. Она была каких-то устрашающих размеров, распухшая от подклеенных листочков, анализов и рекомендаций. – Так, что тут у нас…

«Тут у нас Кошмар вприкуску с Вареньем», – обречённо подумала Таня, слушая размеренный металлический голос Элизы Каспаровны. И так ей ясно эта картина представилась: Кошмаровна, бегущая от нагоняющей её волны из варенья, что она тихо засмеялась.

– Ничего смешного не вижу, – тут же отреагировала Кошмаровна. – Все очень, очень грустно! И прошу отнестись к моим словам серьёзно!

– Итак, Елена Андреевна. – Кошмаровна повернулась к Таниной маме. – Пожалуй, мы начнём нашу программу реабилитации вот с чего…

Глава 3

Таня и мама вошли в палату. Это была большая светлая комната с очень высокими окнами, забранными витиеватой чугунной решёткой. «Зачем? – тут же подумала Таня. – На третьем этаже». Но у неё и так накопилось слишком много вопросов, чтобы думать ещё и об этом.

В комнате было две кровати, большой шкаф, письменный стол и тумбочки возле каждой кровати. Самая обычная санаторская палата. Таня за свою пятнадцатилетнюю жизнь их уже перевидала десятки. Ничего нового. Только почему-то часть палаты была отгорожена ширмой.

Она поискала глазами свой чемодан, но не нашла его. Открыла шкаф. Чемодан стоял в самом низу. Мама тут же принялась раскладывать Танины вещи на полки. «Интересно, в других санаториях разрешали только в камере хранения сумки хранить».