Боль и сладость твоих рук

— Я сегодня без машины, малыш.

— Я дам тебе ключи от своей.

— Тогда конечно, — легко согласился он и встал. — Ты готова?

— Нет.

— Лори?

— Я…

Она растерялась. Сама не зная, откуда вдруг вырвалось внезапное "нет", словно необходимость ехать домой заставила ощутить какую-то неудачу, потерю сегодняшнего вечера. Она все планировала не так… Она должна была поговорить с ним в самом начале.

— Лори, мы поговорим не здесь, — внезапно предложил он, словно читая ее мысли. — По дороге будет достаточно времени. Или… хочешь поехать ко мне?

Нет.

Она сказала это неожиданно резко, и Дима тут же закрылся. Секунду назад он был с ней, и вот лицо стало ледяным, отстраненным. Не глядя на нее, он протянул ладонь:

Ключи.

Голос был таким же холодным, как наглухо примерзший лед в морозилке, особенно если поспешить, попытаться отодрать его силой голой ладонью, толком не разморозив.

Садиться на пассажирское сидение собственного автомобиля было странно, но приятно. Лори очень боялась, что он сейчас как-нибудь резко дернет с места, и она возненавидит его за это пренебрежение, но Дима обходился с ее машиной нежнее, чем с ней самой: уважительно и достаточно уверенно, словно это была еще одна саба, которую ему доверили. Глубоко вздохнув с облегчением, Лори отвернулась к окошку. Сегодня она не разочаруется в нем, только в себе.

— Прости, я была идиоткой, — пробормотала она через пару минут, когда поняла, что он не начнет первым. — Мне очень жаль, правда. Я испугалась.

— Я знаю, — коротко ответил он. — Но дело не только в этом.

Лори повернулась к нему, изучая спокойный профиль. Он смотрел на дорогу — все еще холодный, игнорирующий ее.

— Я приехала сегодня в клуб, чтобы поговорить с тобой.

— Я заметил, что ты искала меня наверху вдвоем с Ириной. Видимо, за это время вы осмотрели каждый сантиметр второго этажа.

— Дим…

— Что?

Он посмотрел на нее таким спокойным и понимающим взглядом, что ее сердце едва не остановилось. В эту секунду Лори пришла в голову дикая мысль, что она, может, вообще не особо нужна ему. Может, он сам решил ее бросить еще раньше, чем она его, и все, что удерживало его интерес — это как раз ее отказ встречаться снова?

— Ты больше не хочешь быть со мной? — спросила она быстро, не вынося ни одной лишней секунды этого сомнения.

— А ты?

— Я хочу, — сказала Лори, выпрямилась до хруста в костях и отдернула взгляд снова в окно. Если ей суждено быть отвергнутой — что ж, это не самое ужасное. Она переживет. Чего она не переживет — так это еще одной болезненной созависимости, как тогда, когда появились последние и самые сильные шрамы на спине.

— Проверим?

Одно слово, которого она не ждала, вырвало ее из цепких холодных воспоминаний, и погрузило в замешательство.

— Что ты имеешь в виду?

Она смотрела то на него, то на дорогу, пытаясь угадать его намерение. Этой ночью Дима был явно в настроении удивлять ее. Ей даже не надо было спрашивать, чтобы узнать, чьей идеей было привлечь Дава для сцены усмирения строптивой сабы. Макс предпочел бы административные меры либо дал совет самому Диме настоять на сцене с ней. Для Макса этот подход через третьи руки был бы слишком изощренным, слишком прагматичным.

На такое был способен только мужчина с очень пластичной, полуженской психикой. Как тот, который сидел рядом с ней сейчас. Они нашли друг друга не случайно — оба в каком-то смысле андрогины.

Какое-то время они ехали молча, затем, свернув с широкой эстакады куда-то под мост, Дмитрий завел автомобиль на темную, безлюдную в середине ночи стоянку.

Лори пыталась осмотреться, но ничего невозможно было понять в окружающей темноте и тишине. Только проезжающие под мосту прямо над ними автомобили аритмично разрывали тишину. Шум нарастал каждые 30–40 секунд до пика и сразу стихал, словно автомобиль даже не удалялся, а просто исчезал в тот момент, когда пересекал окно безвременья над их головами.

Она медленно повернула голову, уверенная, что сейчас он ее поцелует, но получила лишь нечитаемый изучающий взгляд. Невозмутимый взгляд доминанта, хорошо вошедшего в роль.

— Я хочу твой рот, саба. Прямо сейчас.

Не отрывая взгляда от нее, он отстегнул сначала свой ремень, затем ее, и отодвинул сиденье до упора. Единственный насмешливый взгляд, небрежный приглашающий жест или попытка принудить ее — и Лори послала бы его. Но ничего такого не было: Дима был абсолютно нейтрален и не просил ничего, кроме того, о чем сказал словами. Ничто не указывало на попытки унижать ее или самоутверждаться. Он словно действительно пытался понять, хочет она его или нет. И совершенно точно, что он действительно ее хотел.

— Да, мой господин, — мягко ответила Лори, не сдержавшись от легкой насмешки в голосе — но скорее она смеялась над самой собой, чем над ним.

— Умница, — бархатным голосом похвалил он, когда она в первый раз коснулась его губами, и больше ни слова не произнес.