Боль милосердия (СИ)

Обогнув домики, я проверила крышу. На территории хозяйничал мрак. Единственный освещаемый объект — детская советская площадка с турниками, одиноко красовалась напротив входа в здание. В Любинском была одна такая, правда позже её разобрали на трубы. Молодежь любила посидеть, внутри решетчатого туннеля, соединяющего два конца комплекса в двух метрах от земли. Особо смелые огибали площадку поверху и даже играли в догонялки, раз в три секунды маша руками, чтобы не потерять равновесие.

Опустившись на колесо рядом с одним из турников, я уставилась в темноту. Пронзительное чувство леденящего металла отвлекало раскачивающееся внутри беспокойство. Боже, что я тут забыла?

Горькие мысли о теплом доме, мягкой кровати и неповоротливой Чаре просачивались в сознание болезненными уколами. Мне следовало дать о себе знать, связаться с юристом, уехать обратно в коттедж, к слову, сделать всё, что угодно, чтобы не рушить то немногое, что нам удалось создать. В фильмах и книгах сцены расставания занимали смехотворно много времени, герои буквально маялись ерундой, когда надо было действовать, но теперь, сидя на грязном колесе в темной глуши, я осознавала, что торможу ни чуть не хуже них. Одна только мысль о потери Дмитрия вызывала непосильные муки.

Опустив голову между колен, я что было сил зажмурилась и начала делать дыхательные упражнения. Жизнь никогда не менялась. За каждый прожитый момент счастья человек должен был платить тягостным мучением. Это была хорошая стратегия, довольствоваться малым и медленно идти к цели. Балансирование на грани заняло бы у меня всю жизнь, но я бы держалась. В случае с Дмитрием соблазн оказался слишком велик: всему виной была моя слабость духа. Будучи чересчур "баунти" Дмитрий не имел никаких проблем по этой части вопроса. Самоуверенный, гордый, непробиваемый. Если бы мне была свойственна зависть, я бы без труда сказала, что переполнена ей. К сожалению, внутри меня плескалось восхищение и горечь. Жизнь с юристом не ладилась и как бы сильно мне не импонировал его набор внутренних качеств, так продолжаться не могло.

— Плачешь?

Не следовало поднимать голову, чтобы понять, чей это был голос. Юрист вышел из темноты за турниками, пока я смотрела на грязь собственных ботинок. Красивый даже в непривычной для него "гражданской" одежде среднестатистического обывателя.

— Нет, — мотнула головой. — Давно тут стоишь?

Взгляд юриста было сложно описать словами, он горел целым букетом эмоций. Опустив глаза, я заметила торчащий из его кармана мобильный, очень похожий на мой. Даже наши трубки сильно отличались — он пользовался тонким сенсорным самсунгом, в то время как я устаревшей нокией-слайдером времён Любинского.

Из за спины юриста вынырнула чёрная догша. Тут же увидев меня, она быстро приблизилась и ткнулась мордой мне в живот. Видимо, не желая отставать, решил подтянуться и Дмитрий. Я ожидала всего, от удара, крика или связывания рук до тряпки с хлороформом, но смогла лишь хлопать глазами, оказавшись в нескольких сантиметрах от земли.

— Глупая баба! — прошипел.

Как я поняла по прошлому опыту, в определенные моменты Дмитрий совершенно не отдавал себе отчет в том, какую боль причиняет. Сейчас он сдавил мои рёбра так крепко, что я закашлялась.

— Безмозглая колхозница, — подхватил под ягодицы, начав рычать на ухо. — Прелесть что за дурочка…

Тяжело дыша, он развернулся и повёл нас к зданию детского сада, дав обхватить себя руками и ногами. Не сумев отпереть дверь в темноте с первого раза, Дмитрий прижал меня к стене рядом:

— Идиотка… — опалил шею жаром. — Отчаянная доярка.

Я потянула его назад за волосы:

— Упертый эгоцентрик!

Дмитрий издал низкий горловой звук и не смотря на мою клешню в его волосах, резко нагнулся и смачно поцеловал в губы. Пошарив рукой, я повернула ключ в нужную сторону и завела нас в здание. В отличии от улицы, тут уже было заметно теплее, но так как речь шла о внутреннем коридоре, не было ни одного окна, который бы освещал нам дальнейший путь. Молча воюя, с прилипшим ко мне юристом, я еле как довела нас до лачуги сторожа и щелкнула выключателем. Тут же возникло недовольное лицо Дмитрия:

— И о чем ты только думала? — скорчился. — Здесь мало того, что не безопасно, сплошная антисанита…

Отвечать я не стала, а обхватила Дмитрия за плечи и толкнула на раскладушку. Юрист поморщился, оказавшись распластанным на таком сомнительном элементе мебели, и попробовал привстать. Усмехнувшись, я бесцеремонно уселась к нему на колени и почти за три минуты стащила с него всю одежду. Дмитрий не возражал, но выглядел слегка напуганным: в карих глазах не горел хитрый огонёк, губы не кривились в улыбке. Отчасти я понимала почему, но подниматься и выключать свет не хотелось. Склонившись над Дмитрием, я стала одаривать его тело сотней поцелуев. В обычное время, я бы придала больше значения самоконтролю, но мы были на нейтральной территории, день выдался нервным, а мягкие стоны лежавшего подо мной мужчины, как бы намекали, что всё идет как надо.