Боль милосердия (СИ)

— Нет, мы не будем открывать… — попыталась остановить охранника.

Загораживать путь Андрею было бесполезно. Ответив на домофон, он открыл дверь. Я замерла на месте. Ага. Вот где театр заканчивался…

— Кира, что бы ты сейчас не увидела, это не то, что ты ду…

В квартиру зашла высокая блондинка в белом платье. Я уставилась на неё как на волшебное видение. Наряд был слишком коротким — девушка в нем не могла состоять в команде захвата. За блондинкой закрыла дверь женщина постарше, похожая на мать. Увидев меня, стоящую в коридоре обе как-то странно уставились на Андрея. Они не имели понятия, кто я, а я даже предполагать боялась, кто они. Вообще, я до последнего ожидала увидеть городского или несколько бугаев, которые в два присеста выволокли бы меня на улицу или придушили на месте.

— В зале, — сказал Андрей.

Не разуваясь, обе прошли в зал. Девушка в белом платье вытащила из пакета какие-то конфеты и игрушку. Ирина подошла к ним.

Полторы недели назад у неё было день рождения и отметили мы его в санатории, в узком семейном кругу. У Андрея семья переехала на Урал несколько лет назад. Это не могли быть его родственники.

Отдав ребенку подарок, блондинка распрямилась и поправила волосы. Автозагар у неё был как в фильмах — бронзовый. Губы накрашены белым, под цвет платья. Примерный продукт современного, городского общества. В Любинском бы такую взяла за патлы и отвели к ближайшему дереву. Почему-то всплыла ассоциация с проститутками — такой только жвачки во рту не хватало. Мать девушки взяла Ирину на руки и начала тыкать игрушкой малышке в лицо. Ирина не называла этих женщин по именам, но вела себя дружелюбно, улыбаясь и смеясь. С совершенно незнакомыми людьми она была другой. Мы с Андреем стояли у стены.

Никогда ещё не видела его таким. Задумчивый взгляд уступил место чему-то более страшному. Он сложил руки на груди в защитном жесте и наблюдал исподлобья за поправляющей лямку блондинкой. В этом взгляде было столько боли и желания, что стало трудно дышать. Андрей никогда не смотрел так. Ни на меня, ни на Ирину. Чёрт, даже телевизор не вызывал у него таких эмоций.

Когда мать блондинки наигралась, обе взяли свои сумки и поплыли обратно в коридор. Андрей по инерции потянулся за девушкой, когда та проходила рядом. Хлопок двери.

Мы одновременно завалились на кухню. Я открыла окно и вытащила Пэлл Мэл, а Андрей достал банку пива. В помещении повисла тишина, нарушаемая разве что доносимыми из зала звуками телевизора. Ну, надо признать, там было, что любить. Грудь раза в три больше моей, ухоженный длинный волос, умение пользовать косметикой и носить женские наряды. В этом вся женщина, не так ли? К тому же явно городская, с продвинутыми интересами, не пасующая перед современными развлечениями. Ничего удивительного, что он находил её привлекательной… что имел от неё ребенка.

— Подвезёшь?

Андрей не силился поднять взгляд с пустой жестебанки. Желание ушло из его взгляда, но осталась боль и… сожаление?

— Кира, мы бы могли… — закрыл глаза, — если постараться, то можно…

— Нет.

Я собралась буквально за полчаса: всегда держала вещи в одном месте. Андрей совсем не помогал, налегая на новую банку. Зачем непьющему человеку держать в холодильнике пиво? Раньше я не уделяла этому особое внимание, сейчас же всё стало до смеха очевидным. По дороге в центр, я изо всех сил пыталась не смотреть на сидящую в кресле девочку. Она ничего и не подозревала, играя с мягким крокодилом. Только не сейчас. Только не сейчас, когда я всё решила. Он не мог заставить меня усомниться.

— Кира… — попытался вновь начать диалог, когда мы остановились на красный, — она приходит только на дни рождения Иришки. Мы не виделись почти год…

— Это не важно…

— … она совершенно ничего не значит для меня. Мать из неё никакая. Ты же видела…

Панельная пятиэтажка с утра выглядела непривычно. Я открыла дверь и начала вытаскивать сумки.

— Кира, послушай, — охранник нарисовался рядом, даже не помышляя помогать. — Может, ты просто отдохнешь? Я найду новую няньку. Сделаю ремонт… Мы что-нибудь…

— Нет. Не проси Андрей. Я не готова. Это слишком сложно для первых отношений.

— Что сложного?

Я прикусила щеку. Это было невозможно описать словами. Андрей захлопнул дверцу:

— И что ты решила? Полгода и ничего? За одно утро?

— Езжай уже…

— Кира, ты уверена? Ты об Ире подумала? Ей нужна мать…

— Так найти её мать, блин! — я почувствовала, что завожусь. — На что тебе замена? Я не она! Мы не похожи ни капли! Это же детский сад какой-то! Она что, уже за другого выскочила, что ты не можешь подход найти?! Сохнешь, слюну пускаешь, а шаг сделать боишься?! Что вообще случилось, что ты так убиваешься? Как будто я слепая!

Андрей сплюнул на бордюр:

— Ты ничего не знаешь, — отрезал.

— Я вижу как ты целыми днями ходишь с этой рожей лица, будто на похоронах.

Охранник фыркнул. Впервые за полгода я видела на его лице раздражение: