Боль мне к лицу (СИ)

Мы тяжело дышим, отступая друг от друга. Я ищу свои вещи, стараясь не смотреть по сторонам и не думать о том, где мы занимались сексом. Ваня протягивает мне джинсы, и я одеваюсь, опираясь на него и боясь заглянуть в глаза. На этот раз не потому, что мне стыдно. Страшно увидеть раскаяние, когда он поймет, что только что совершил, поэтому я пытаюсь держаться от него на расстоянии, но не выходит. Иван подхватывает меня на руки, прижимая к себе, словно я совершенно ничего не вешу, и идет вперед. И лишь наше прерывистое дыхание напоминает о том, что сейчас было. Я прячу лицо у него на груди, словно маленький ребенок, и мне становится хорошо. Немного стыдно, чуть-чуть натерто, возможно, не так романтично, но хорошо. Я приказываю себе не видеть, не слышать, чувствовать.

В машине он первым делом включает печку и отъезжает от ворот кладбища, буквально на пару метров, но так, чтобы оно не бросалось в глаза. Я все равно ощущаю его за своей спиной холодным дыханием смерти.

— Аня, — начинает полицейский, а я готовлюсь зажать уши, потому что боюсь услышать, что все это было ошибкой.

«Пожалуйста, пожалуйста, только не сейчас», — умоляю его мысленно.

— Расскажи, что он сделал с тобой. Обещаю, это никак не изменит мое отношение к тебе, — Доронин снова целует меня в губы, а я хмурюсь, чувствуя себя марионеткой, пешкой меж двух игроков, где каждый двигает ее по своему усмотрению. Почему-то теперь произошедшее кажется фальшью, и я стараюсь разглядеть что-то в облике Ивана, хоть что-то, способное пролить свет на творящееся вокруг. Но вижу только блеск в глазах, недельную небритость на осунувшемся лице.

— Ваня, — я вдруг дергаюсь от неожиданной мысли, — а как ты меня нашел здесь?

— К тебе приставлен человек. Когда ты вышла из дома, он набрал меня, и все время шел следом, потеряв только на самых подступах к кладбищу. Я отвез Яну и приехал искать тебя, мы разделились. А ты как здесь оказалась? — и я вижу такое же подозрительное выражение, с которым только что разглядывала его сама. Он думает, что мы в одной упряжке с убийцей? Что я знаю больше, чем говорю?

Невольно начиная перебирать суставы пальцев, и тут же одергиваю себя.

— Я… почувствовала. Шла, но не знала куда именно, только понимала, в какой момент нужно свернуть, — волнуясь, что не могу объяснить понятно, чувствую себя жалкой. Ваня переплетает мои пальцы со своими, пытаясь успокоить, но наш разговор останавливают подъехавшие коллеги полицейского.

Тишину кладбища разрушают людские разговоры, лай овчарки кинологов, звуки машин. Один из парней заглядывает в кабину джипа, улыбаясь мне:

— Нашлась, пропавшая? Ну и натаскался я с тобой по темным закоулкам, — и я понимаю, что это мой «хвост». Протягиваю ему ладонь, знакомясь:

— Аня.

— Толик, — легонько пожимает руку полицейский, но добродушие его мигом исчезает, как только в поле зрения появляется Иван с неизменной сигаретой во рту. — Начальство против, — шепотом делится он и исчезает в однотипной толпе мужчин, где я не могу разобрать ни одного лица.

Через десять минут гомон усиливается: кавказец по кличке Рык находит очередное тело, в десяти шагах от того места, где мы беседовали с убийцей. Я накрываюсь курткой Вани, чтобы отгородиться ото всех. Хочется закрыть окна, только ключи у хозяина автомобиля, а без них автоматика не срабатывает. Ищу сигареты, открывая бардачок, но вместо пачки вытягиваю тоненькую квадратную папку и вздрагиваю: внутри — цветной снимок бабочки Морфо дидиус. Оглядываюсь, не видел ли кто, и спешно закидываю ее на место. «Все это время гораздо ближе…»

Молю голоса дать мне подсказку, понять, разобраться, но впервые за последние десятилетия они почти не слышны. Кто же из них зверь: душивший или имевший меня с таким остервенением? А может, оба, каждый по-своему? Есть такое понятие, — виктимное поведение. Похоже, во мне все видят идеальную жертву.

От боли разрывается голова, и я тихонько переползаю на заднее сидение, скуля и греясь под его одеждой. Запах, кажущийся таким родным, теперь вызывает двойственные эмоции, но желание находиться в тепле побеждает.

Мне удается заснуть, а когда я просыпаюсь, то вижу знакомый подъезд. Ваня сидит с закрытыми глазами, и я касаюсь его плеча, заставляя мужчину вздрагивать.

— Прости, — откашлявшись, извиняюсь, а он лениво кивает головой в сторону дома:

— Идем, надоело в машине ночевать.