Боль с привкусом дикой рябины (СИ)

Возможно, это было цинизмом, ужаснейшим лицемерием — если судить о том, сколько пыли любили пускать его собратья в глаза смертным, показывая лишь свою лживо-светлую, тошнотворно идеальную сторону, — но все знали, что только так можно жить. Не существовать, не выживать, а жить, забирая от жизни все.

Не особенно веришь в бесконечно долгую жизнь впереди, зная, что не сегодня-завтра можешь умереть в одном из бесчисленных боев, вот так просто. И это не будет потрясением, лишь печальной обыденностью. А через пару лет никто и не вспомнит об очередной безликой смерти, лишь одной из тысяч, мириадов других.

Леголас знал, что умереть готов. Это ведь в общем-то не так уж и сложно. Одно мгновение, секундная ошибка, и все, конец. Смерть — это выход, логичный финал бессмысленной истории, каких сотни.

Умирать легко, порой чересчур легко. Жить — во сто крат сложнее.

И, по правде говоря, Леголас давно уже не был уверен в том, что сможет справиться. Слишком уж манящими были мысли о том, что всего лишь небольшое усилие, совсем немного, и все разом станет до смешного просто. Что все просто закончится наконец.

Леголас просто устал жить. Жить, с бесконечной болью в сердце, с продирающим до костей страхом, — потому что нет, Моргот возьми, он не идеален и никогда не был, он тоже боится и боится до дрожи, до белых пятен пред глазами, — жить, беспомощно глядя на то, как уходят все те, кто когда клялся быть рядом до последнего. Жить с презрением и равнодушием от собственного отца, последнего родного существа во всем огромном мире. Устал.

Леголас просто хотел умереть наконец.

***

Храванон раздраженно щурит глаза и трет переносицу. Все вновь пошло наперекосяк. Совершенно не так, как следовало бы.

Нет, у них оставался еще запасной план, но…

Гэлторн, его драгоценный единственный отпрыск, оказался совершенно бесполезен. Он вышел вторым на первом этапе и, как и следовало ожидать, с грохотом провалился на втором, выбыв едва ли не одним из первых.

Даже подкупив добрую половину кандидатов и угрожая другой, они не добились ровным счетом ничего, обеспечив Его Высочеству легкую победу.

Не то чтобы сам принц не постарался испортить половину планов, каким-то чудом заключив договор с одним из лордов, — Храванон не представлял, каким образом ему это удалось, но был точно уверен, что сам принц бы не справился. Не насколько хорошо.

Это понимали если не все, то многие, выражая лишь молчаливое одобрение. Которого принц Леголас был достоин по-настоящему.

Храванон рассеянно смотрит на стопку свитков на столе, а после переводит взгляд на распахнутое окно.

Солнце садилось. Тонкие багряные лучи паутинкой оплетали темную листву, раскрашивая их тысячей оттенков золотого.

Он переоценил собственного сына и недооценил наследника, — и, по всей видимости, будущего кронпринца. Осознавать это было неожиданно горько.

Впрочем, кажется Он особенно раздосадованным случившимся не был. Это можно было бы считать странным, если бы Он сам не состоял из одних только странностей. Так что, скорее всего, все как раз таки и было в порядке.

И Храванон решительно ничего не понимал. Ни цели, ни неясного желания его нового союзника поиграть с принцем в салки, проверяя того на прочность, пытаясь поймать на ошибке.

Не понимал неожиданного спокойствия и до ужаса боялся, видя, как с каждым днем Он становится все больше похож на самого обычного эльфа, утрачивая все… иное. Будто скрывался, сливаясь с надетой на лицо фарфоровой маской нормальности. И это не могло не настораживать.

— Хватит беспокойств и переживаний, Храванон, — с легкой насмешкой произносит давно уже не бесцветный, чуть хрипловатый голос.

Мужчина вздрагивает и молниеносно оборачивается, сталкиваясь взглядом с ехидными льдинисто-серыми глазами.

«Больше не золотые», — отрешенно думает он, устало вглядываясь в странно знакомое лицо напротив.

— Отчего же смотришь так пристально? — деланно заинтересовано спрашивает визави, наклоняя голову на бок и позволяя пышной копне медно-золотых локонов закрыть лицо.

— Могу я наконец узнать ваше имя? — произносит Храванон, тут же прикусывая язык. Эру, серьезно? Из всех возможных вопросов он решился задать именно этот?

Он просто смотрит в ответ, молчит, лишь пристально вглядывается в побледневшее лицо эльфа, словно ищет что-то. И чуть улыбается, вполголоса отвечая:

— Орофер. Зови меня Орофер.

***

Трандуил прикрывает глаза, криво усмехаясь. Момент настал. Последний этап, устный тест по политике, король, по традиции, принимает лично в главной тронной зале дворца у всех претендентов сразу.

Леголас стоит в начале одного из рядов, не слишком далеко, но и не слишком близко, упорно избегая взгляда отца, опустив голову, возможно, ниже, чем позволительно по правилам этикета.

Бьет сигнальный гонг. Их время пошло.

Леголас вскидывает голову, чувствуя, как каждая клеточка тела мгновенно напрягается. Самая сложная для него часть. Сейчас главное - сдержаться, не наговорить глупостей или не выпалить какую-нибудь откровенную чушь. Злить отца нельзя ни в коем случае.