Боль с привкусом дикой рябины (СИ)

И все планы тут же летят в костер, в одном из уголков разума, под приглушенные проклятия Леголаса.

Встречаться с отцом не хочется совершенно. Они оба прекрасно знают, чем закончится очередная встреча, и это что-то не будет чем-то особенно приятным.

Но посмей он не явиться - скандал обеспечен. Скандал, который сейчас никому не нужен, способный повлечь за собою слишком много неприятных последствий. Ослушаться прямого приказа короля - неслыханная дерзость, оправдать кою может лишь смерть.

И, как бы заманчиво то не звучало, так рисковать Леголас себе позволить не мог.

И с тихим вздохом он сворачивает в сторону отцовских покоев.

***

Путь до кабинета занял пару минут, и вот уже Леголас стоит перед дверью из светлого дерева, не решаясь постучать.

Отчего-то кажется, будто сделай он это сейчас - и произойдет нечто непоправимое, начинающее череду самых что ни на есть ужасных событий. Быть может, и бред, но своим чувствам Леголас доверять давно привык. Если не самому себе, то кому еще верить?

Но, наконец решившись, он поднимает руку и осторожно стучит.

— Входи! — доносится приглушенный голос из-за двери и Леголас, чуть поморщившись, нажимает на резную ручку.

Дверь открывается совершенно бесшумно, и он потерянно замирает на пороге, не зная, что должен делать теперь.

Отец, — король — сидит за столом в центре комнаты, пристально разглядывая старинный пергамент в своих руках. Он выглядит… уставшим.

Леголас видит это - скорее просто чувствует - сквозь пелену маски непоколебимой твердости на отцовском лице. Конечно, король никогда не позволит кому бы то ни было застать себя врасплох, стать свидетелем минутной слабости.

Но Леголас просто чувствовал это. Он не знал отца настолько хорошо, чтобы заметить, разглядеть сквозь толстый панцирь, никогда не знал, и вряд ли когда-нибудь узнал бы; но ему хватало просто быть сыном, чтобы ощущать эту усталость как свою собственную.

— Леголас. — Король произносит его имя с какими-то особенным выражением: смесью детского удивления, раздражения и равнодушия одновременно. Так, как умел только один он во всем мире.

— Вы хотели меня видеть, милорд? — спрашивает он, поднимая голову и твердо встречая пристальный взгляд малахитовых глаз отца.

— Да, хотел. Наверное, мне стоило бы поздравить тебя, мой дорогой наследник, — говорит Трандуил, выделяя голосом последние слова. Он медленно поднимается с места, откладывая листки в сторону и выходит из-за стола, останавливаясь на расстоянии пары шагов от самого Леголаса, закладывает руки за спину. — Лгать не буду, особой радости я по этому поводу не испытываю. Что такого ты сделал? Лишь показал свои умения в бою, за которые стоило бы благодарить только твоих наставников и многовековой опыт, да за моей спиной сошелся с одним из лордов, скорее всего, с Айноном, заполучив тем самым победу и в первом испытании. Отчего же? Потому ли, что всего-то хотел обеспечить себе безопасность - или же просто знал, что самостоятельно справиться не в состоянии?

— Я не понимаю, о чем вы говорите, владыка, — бесцветно произносит Леголас. Он не сильно поражен тем, что королю каким-то образом стало известно о произошедшем. В конце концов, это был лишь вопрос времени.

Ничто в королевстве не случается без ведома Его Величества Трандуила — это знали все.

Да и что ему грозит? Все уже свершилось, результаты стали достоянием общественности, и король уж точно никогда не придаст произошедшее огласке, тем самым ставя под удар собственную репутацию.

Леголас знал это так же хорошо, как и то, что отец понимает, что он знает.

И кривая ухмылка на губах Трандуила служила лишь подтверждением. Тот качает головой, не переставая улыбаться, и продолжает говорить:

— Знаешь, а мне ведь не составило труда найти изначальный вариант теста, пройденного тобой. — Леголас вздрагивает словно от удара, не в силах сдержать удивление. Это было неожиданно.

— Вот как.

— Да, именно так. И знаешь, что еще? Ты вполне мог бы занять место второе, если не первое, при этом не рискуя выбыть из испытаний, из-за того, если бы кто-нибудь узнал о вашей очаровательной афере, и не нужно было бы выполнять свое - весьма сомнительное - обещание твоему благодетелю; уж не знаю, что именно ты должен был сделать.

— О. — Леголас замирает, прикусывая губу. Услышать подобное было довольно… внезапно. Значит, все же часы, проведенные в библиотеке за кропотливым изучением пыльных талмудов и собственных записей, не прошли даром.

— А теперь не потрудишься ли ты объяснить, что за слухи ходят о том, что на первом экзамене у Его Высочества случился едва ли не приступ, и он чуть было не напал на сына Храванона. И многие из присутствующих посчитали его безумным. Безумным, Леголас. Как, помилуй, я должен это понимать?

Леголас застывает на месте, не зная, что сказать. Отец лишь молча смотрит на него, до ужаса равнодушно. Вновь разочарованно. В повисшей тишине он слышит мерные удары собственного сердце в груди. Слишком громкие, слишком быстрые, слишком… Просто слишком.