Боль с привкусом дикой рябины (СИ)

Трандуил хмурится, тонкими пальцами крепко сжимая подбородок сына и поднимая его, заставляя глядеть прямо в глаза.

— Хочешь сказать, что не ты несколько часов назад пошел на поводу мимолетной вспышки чувств, отдался во власть магии, дикой, древней магии, подвергая опасности свою собственную жизнь и жизни всего королевства?

О. Так вот, что это было. Леголас прикусывает губу, отрешенно замечая, как во рту появляется знакомый железный привкус и изо всех сил стараясь удержать на лице маску беспристрастия.

— Простите, милорд. Я не подумал, что…

— Хватит, — король обрывает его своим обычным жестом. — Ты никогда не думаешь о последствиях, Лаэголас. Вечно впутываешься в неприятности, подвергая риску чужие жизни, собственную. Ты никогда не думаешь о последствиях, ведешь себя как самый обычный, заурядный ребенок.

— Но я…

— Никаких но. Я не позволял тебе прерывать меня, изволь следовать правилам этикета.

Трандуил действительно страшен в это мгновение. Изумрудные глаза яростно сверкают, брови сурово сдвинуты. Воздух вокруг него напряженно трещит, искрясь темными всполохами.

Леголас рвано выдыхает, чувствуя как тоненькая струйка крови бежит по подбородку и падает, с грохотом разбиваясь о начищенный до блеска мрамор. Отвести взора он просто не может.

Кажется, когда-то он мечтал вызвать у родителя хоть какую-то яркую, живую эмоцию, пусть даже гнев? Что ж, теперь, похоже, мечты воплощены в реальность. Доигрался.

— Ты ведешь себя неподобающе, недостойно принца и моего сына. Это непозволительно, Лаэголас. Нет, молчи, не желаю слышать твои нелепые оправдания в очередной раз; сейчас говорю я.

Итак, это совершенно точно недопустимо. И так продолжаться не может. Я больше не собираюсь спускать тебе с рук это; игры закончились.

Помнишь, как я сказал, что даже не разочарован в тебе? Так вот, ситуация изменилась; ты оказался в сто крат хуже, чем мне казалось изначально. И, мой драгоценный наследник, сейчас ты не готов стать кронпринцем. По правде говоря, я сильно сомневаюсь, что ты вообще когда-нибудь станешь достоин.

Леголас непонимающе моргает, пытаясь уложить в голове сказанное. Он ведь всего лишь… Что вообще в этом такого опасного? Настолько опасного? Что вообще происходит?…

— На этом все. — Трандуил поднимается и, больше не взглянув на сына, направляется к двери. — Испытания пройдут своим чередом, ты также примешь в них участие, огласка произошедшего здесь нам не нужна. Выиграешь - так тому и быть; нет - я не буду сильно удивлен или уж тем более огорчен.

Ах, и кстати, твое наказание начинается с этой секунды. Проведешь два дня в карцере, после день на все необходимое и возвращаешься на границу. И я не хочу видеть тебя в ближайший месяц, как минимум.

С этими словами он аккуратно прикрыл дверь, скрываясь в полутьме дворцовых коридоров.

***

Горло вновь сдавливает приступ сухого кашля, и Леголас отчаянно зажимает рот ладонями - ничем хорошим громкие звуки бы не обернулись.

В конце концов он откидывается назад, чувствуя холод камней, уже давно ставший привычным, и закрывает глаза. Руки испачканы в чем-то мокром и теплом, и ему не нужно смотреть, чтобы понять, что это.

Кровь. Ну конечно. Ребра ведь так толком и не срослись…

Кажется, говорят, в какой-то момент становится так плохо, что боль уже и не ощущается.

Ложь.

Наглая ложь, уж он-то знает.

Леголас чувствует, как сердце бешено бьется в груди, норовя вот-вот вырваться, выпрыгнуть; как глухо ноют сломанные кости, острой вспышкой отзываются разорванные связки, а в голове набатом стучит одно лишь слово: «Недостоин».

Недо. Недостаточно идеальный, недостойный, недокапитан, недопринц. Недосын. Просто одно большое разочарование.

И отчего-то признать это было неожиданно больно. Больно до мутной пелены пред глазами и странного гудения в ушах.

Руки предательски дрожат, и Леголас замирает, хрипло вдыхая колкий воздух подземельей, насквозь пронизанный тяжелым запахом гнили и запекшейся крови.

Он смотрит на собственные пальцы, стертые о тетиву подушечки, узкие, все в шрамах ладони, запястья с багровыми синяками. Отчего-то становится дурно.

В миг кажется, что руки вспыхивают алым и он готов поклясться, что чувствует до ужаса знакомую липкую, горячую кровь. Чужую, собственную.

Всех тех, кто умер из-за него, за него, по его вине, из-за его ошибок, ради него и туманного странного будущего и красной полосы чужих смертей, что он с собой несёт.

И они будут умирать и дальше. Потому что он, Леголас, не в состоянии оправдать чужих надежд и данных когда-то давно порывистых, хриплый обещаний и робких клятв. Потому что стать идеальным он так и не сумел.

Слишком многие уже умерли из-за этого.

О, Леголас помнил их всех. Каждого, без исключения. Стоит лишь на мгновение закрыть глаза, окунаясь в спасительную тьму собственного сознания, пред его мысленным взором вновь вставали они.

Мальчик со стрелой в груди, женщина с перерезанным горлом, девушка с удивленно распахнутыми глазами и кинжалом в голове… Сотни, тысячи, незнакомцев и тех, что когда-то был дороже жизни. Тех, кого спасти он не смог.

Он знает, что забыть их никогда не сможет.