Боль с привкусом дикой рябины (СИ)

— Леголас, ты слышишь меня? Их крови на твоих руках нет. Это - лишь плод воображения. Не вини себя за то, в чем не повинен. Крови нет, слышишь меня? Все это в твоей голове, и только.

Принц рвано дышит, стараясь успокоить бешено бьющееся сердце и лишь спустя долгую минуту отвечает:

— Я… Спасибо.

— Мы все через это проходили, — голос за дверью звучит предательски хрипло, но он не обращает на это внимания. — И ты тоже. Просто помни, что крови нет на самом деле.

— Ложь… — тихо шепчет в пустоту Леголас Трандулион, стоит только тихим шагам стихнуть вдали. — Она есть. А я не в порядке.

***

Леголас злится. Ярость, смешанная с отвратительным чувством беспомощности, захлестывает его огненной волной, замутняя рассудок и выявляя в тенях, оплетающих в душу то, что он столь тщательно подавлял. Желание убивать. Причинять боль.

Видеть, как враг кричит, извиваясь от одного лишь верного удара или лёгкого касания, как умоляет прекратить этот кошмар наяву длиной в вечность. Как просит о смерти, будто о желаннейшем сокровище во всем мире.

Леголасу нравилось убивать, нравилось причинять боль, нравилось ломать саму суть, заставляя потухнуть тот маленький огонек жизни.

Нравилось это ощущение безграничной, опьяняющей власти, понимание того, что от него и только от него одного зависят чужие жизнь и смерть. Зависит все.

Ему нравилось это; Моргот раздери, теням в его странной душе это нравилось, тому, кого он столь старательно пытался скрыть от чужих глаз, это нравилось.

Леголасу нравилась война. Он жил лишь ею одной.

Жил этим азартом, чувством непобедимости и ничтожности одновременно, жил, постоянно балансируя на грани смерти.

Это помогало почувствовать себя существующим, реальным, как ни смешно звучало. Давало призрачное понимание, что всё это - не очередной затянувшийся кошмар или бред наяву, а реальность, где он был нужен. И это стоило много.

И сейчас, слыша свист стрел и звон скрещенных клинков, приглушенные крики, что стихали столь же быстро, как и зарождались, чувствуя приторный аромат свежей крови и странное напряжение внутри, смешивающееся с клокочущей яростью и азартом, Леголас был счастлив.

Тетива отзывается привычной болью в кончиках пальцев, и он с наслаждением улыбается, ощущая, как клинок входит в податливую плоть, рассекая ее насквозь.

Алые глаза орка выцветают, стекленея, и гаснут, бьется струя горячей черной крови, пачкая его руки и брызгая каплями на лицо.

Удар, поворот, меч пронзает воздух, вспыхивая на мгновение в ярком свете полуденного солнца.

Плечо пронзает острая боль, с громким хрустом ломается кость в ноге, заставляя его пошатнуться, на секунду теряя концентрацию.

Они боятся его — ясно как день. Они хотят убить его, причинить боль — не меньше, чем он сам хочет сделать это.

И это доставляло странное, ни с чем не сравнимое удовольствие — понимать, что кто-то ненавидит его до скрежета зубов, кто-то хочет убить его, увидеть алую кровь на блестящем металле клинка, запечатлеть гримасу боли на лице. Потому что означало, что он кому-то важен. Что кому-то не плевать.

Леголас упивался этим чувством, любил и ненавидел его каждой клеточкой тела, всем своим существом.

Потому что ему надоело равнодушие, надоели беспристрастие и безразличные маски с лёгким проблеском скучающего интереса.

Ему до чертиков надоел сам король Трандуил.

И он ненавидел его, ненавидел свою проклятую слабость, ненавидел цветущее в нем пышными цветом желание доказать свою важность, ненавидел надменное прекрасное лицо, словно выточенное из мрамора, и пустой взгляд холодных изумрудных глаз.

Ненавидел, но жизни своей без них представить не мог, как ни старался.

Как бы больно ни было.

***

Он тихо шипит, сквозь зубы цедя проклятия, зашивая рваную рану на бедре.

Кровь, несмотря на перетянутой шиной ноги, и не думала останавливаться; капли с мерным стуком разбивались об пол ровно четыре раза в минуту - он считал.

Стук в дверь настигает его в тот момент, когда требуется уже обрезать нить, и Леголас, недолго думая, рассекает ее быстрым взмахом кинжала.

— Капитан? Вы здесь? — спрашивает смутно знакомый голос и Леголас хмурит лоб, лихорадочно пытаясь вспомнить, кому же тот принадлежит. — У меня послание для вас из дворца.

— Не заперто, проходи, — произносит он спустя секунду размышлений, изо всех сил стараясь принять самый спокойный и безмятежный вид из всех возможных.

Дверь с тихим скрипом отворяется, заставляя Леголаса скривиться, и на пороге появляется все такой же незнакомый-знакомец.

Отвесив обычный поклон, он быстрым шагом подходит к столу, за которым сидит Леголас, кладет на него нераспечатанное письмо и удаляется, не оглядываясь, плотно прикрывая за собой дверь.

Пару мгновений эльф молча смотрит на белоснежный конверт с до боли знакомой алой печатью, прежде чем осторожно подцепить его пальцами за край, и поддеть ту кинжалом, вскрывая письмо.

Желтый пергамент вылетает и опускается на стол прямо перед ним, и Леголас прикусывает губу, испытывая странную смесь разочарования и облегчения: письмо написано не почерком Его Королевского Величества и даже не его секретаря.