Боль (сборник)

Глядя на девчонок, он все время вспоминал, как в раннем возрасте стоял перед стеклянным прилавком магазина, в котором были выставлены конфеты – яркие, разноцветные, ослепительные, головокружительно пахнущие. Он переводил взгляд с одних конфет на другие и хотел все их съесть или хотя бы каждую надкусить, попробовать.

А теперь жизнь открыла перед ним такое богатство сладостей, что конфетные прейскуранты просто блекли перед могуществом природы по созданию немыслимого многообразия женской красоты.

Девушки – это были лучшие конфетки. Каких их только не было!

И в платьицах.

И в юбочках.

И мягенькие.

И костлявенькие.

И темненькие.

И светленькие.

И толстенькие.

И тоненькие.

Но в отличие от конфет они были и хохотушки, и веселушки, и умненькие, и глупенькие, и хитренькие, и простушки, и игрушки, и вертушки, и недотроги, и свободолюбки, и безразличные, и любопытные.

И при всем при том они, в отличие от конфет, еще и говорили нежными милыми голосочками.

О таких конфетках, о таком подарке в своей жизни Юра даже и не мечтал.

Ну, а раз получил от природы-матери такую любовь и привязанность к прекрасному, то и стал любить это прекрасное от всей души, от всего сердца. Также честно, верно и страстно, как в детстве он, Юрочка-малыш, любил свои сладкие яркие конфетки.

Любовь как фактор слабоумия

Первый раз я влюбился в детском садике в девочку с кудряшками, больше похожую на сказочную фею, чем на живое существо.

Я так терялся рядом с ней, что постоянно находился в состоянии полуобморока.

Нас почему-то в детском садике очень часто фотографировали. И меня всегда ставили рядом с моей феей. От волнения я то и дело закрывал глаза и на всех фотографиях выходил слепым. Со временем у меня даже выработался инстинкт: когда я видел фотоаппарат, направленный на меня, хотя моей феи уже и не было рядом, мои глаза тут же закрывались. Даже на паспорт после долгих мучений мне приклеили фотографию с закрытыми глазами.

В пятом классе я влюбился во второй раз. Наш класс был переполнен, за партой мы сидели по трое, и я попал посередке между двух двойняшек, которые были похожи больше на сказочных фей, чем на школьниц. Влюбился я в них обеих. Опять я очень страдал и постоянно находился в состоянии полуобморока от этой таинственной волнующей близости сказочных существ. Однажды, не выдержав, я открылся своему другу. Он выслушал и посоветовал мне написать им письмо.

– Зачем? – спросил я.

– Легче будет, – ответил он.

Сраженный этим аргументом, я тут же на подоконнике написал письмо – длинное, напыщенное, в стиле Ги де Мопассана. Отдал его другу, и он пошел в класс к феям, передать. Я замер в ожидании. За дверями класса вначале было шумно, а затем стало очень тихо. Я заглянул: мой друг стоял на учительском столе и читал притихшему классу мое объяснение в любви. Когда он закончил, класс заржал, девочки заплакали. А меня за уши потащили к директору школы учитель труда и учитель физкультуры.

В институте я влюбился в третий раз – в свою однокурсницу. Она была настолько красива, что казалась сказочным существом, а не обыкновенной студенткой.

На меня она не обращала никакого внимания, хотя весь курс знал, что я в нее влюблен. Влюблен я был безнадежно и безответно, поэтому жил в подавленном состоянии. Однажды осенью наш курс отправили на картошку в колхоз. Там после очередного костра под гитару она, поссорившись из-за чего-то со всей мужской элитой, демонстративно взяла меня за руку и увела в кусты. Там она меня раздела и сделала то, что я по законам природы должен был сделать с ней сам. Потом она откинулась, закурила, натянула джинсы и ушла, а я остался лежать на муравейнике, оглушенный неожиданно свалившимся на меня счастьем.

Утром все на меня смотрели и похихикивали, она не обращала на меня никакого внимания, как будто ничего между нами не было. От такой ситуации я потихоньку стал сходить с ума.

А через две недели по приезде с картошки я заболел. Но заболел не душевной болезнью, а вполне материальной, которой, как пояснил мне доктор, заражаются глупые люди от неразборчивых половых связей.

И такие идиотские истории происходили со мной всякий раз, когда я влюблялся (из-за ограничений в толщине книги я не имею возможности их все вам рассказать).

А влюбляться я продолжал.

Но со временем пришел опыт и понимание, что если для всех людей любовь – нормальная, рациональная, определенная законами природы жизнь, то для меня любовь – нечто мое, как фактор слабоумия. В момент влюбленности я становлюсь полным идиотом, кретином, притягивающим к себе все человеческие несчастья. Но одна вещь до сих пор мне непонятна: интересно, я один такой или есть еще такие же… в общем, как я?

Ненаписанное письмо (моему самому дорогому и любимому человеку)

Мне 35.

Ему 25.

Тебе 45.

Вот такая арифметика, милый.

Но не в ней дело.

А дело в том, что я попала в беду.

Я влюбилась в Него.

Но не забыла Тебя.

Я никогда не забывала Тебя.

Ты всегда был рядом.