Боль (СИ)

— Нам с Марти отдайте! Я не боюсь, что люди скажут! И муж мой, думаю тоже против не будет, — вмешалась молчавшая всё это время Эвелина.

— Он не хочет с ним расставаться, видишь ли! И делать ничего не хочет! И его совершенно не волнует то, что мне эта ситуация неприятна, то, что смотреть спокойно на Андриана я уже не смогу!

— Ну, не знаю тогда, что вам посоветовать! Я умываю руки! — вздохнула кузина.

— Надо уехать отсюда! — заявила хозяйка. — Я здесь после такого не хочу больше оставаться!

Услышав это, Джеральд вздрогнул, в страхе взглянул на жену, которая всегда являлась его поддержкой, и воскликнул:

— Но я…я… не могу уехать… Я много лет его не видел, теперь увидел, узнал… На моих глазах он звал его отцом, на моих глазах все восторгались, какой тот красавец, и этот «папа» был горд! Он, а ни я! А если я уеду, он возьмёт и убежит!

— За побег могут и убить. Это каждый раб знает. К чему ты клонишь? Забирай его с собой! И на все четыре стороны! Хоть на край света катитесь оба!

— Но…но..

— И слышать ничего не хочу!

Вновь воцарилась долгая, гнетущая тишина. Потом Констанция сказала:

— Ситуация мне эта не нравится! Оставлять всё, как есть, я не собираюсь! Смотреть спокойно на твоего Адриана я не могу, всякий раз вспоминая о том, что ты скрыл от меня такое. Либо он получает вольную и катится ко всем чертям, либо уезжаем мы с дочками без тебя. Либо ты рассказываешь ему правду. Посмотрим, как тебе это легко дастся. Уж не тяжелее, чем мне сейчас! — неожиданно она взглянула мужу в глаза, и сердце её вздрогнуло. — У меня есть подозрение, что ты хотел бы вести себя с ним, как отец, но тебе стыдно в этом признаться.

— Ты права…

— Ладно, так и быть. Я над тобой смилуюсь. Уедим куда-нибудь все вместе, ты его с собой забирай, раз расстаться не можешь. Но будешь обращаться с ним, как сыном, постепенно подготавливая к правде… Глядишь, может, и добьёшься прощения! Правда, не представляю, как примет его общество — он неграмотный, жалкий раб… Хотя счастливцы, которые получили вольные, как-то же живут, пристраиваются… А я, так и быть, постараюсь полюбить его, как сына.

Джеральд просиял. Ах, что может быть прекраснее, когда ему скажут: «Какой у тебя красивый сын, Джерри!». Сын, а ни раб! И никто не скажет: «Продай мне!». Он сможет открыто гордиться им, умиляться его добротой, сможет представить его людям, как своего сына…! И он скажет: «Это мой сын Адриан!», а ни: «Это мой раб, и он не продаётся!».

— Хорошо, я согласен! Только не заставляй меня признаваться ему в этом тут!

— Ладно! Так и быть, но завтра же мы собираем вещи!

— Хорошо…

— Леди Констанция, — обратился к ней Чарльз, — не верьте ни единому его слову. Отпустите несчастного с Филиппом… Если вам его хоть чуточку жаль… Нельзя им быть вместе! Он же ненормальный! Неизвестно, что ему завтра в голову придёт! Разве вы этого не видите?!

— Я по-прежнему считаю, что вы — тиран и живодёр, и недостойны иметь такого сына, как Адриан, — поддержал друга Фред.

— Что ж, спасибо! — воскликнул Джеральд. — Но я не тиран, и не живодёр! И это ещё докажу!

Но тут забежала взволнованная Геральдина…

Конец первой части