Болдинская осень

Однажды вечером его и Андрея пригласил к себе Матвей. Он сейчас существенно реже стал бывать в объединении, обживал верхние этажи нашей власти. Что же, кому-то это надо делать. Егор перекрестился, что эта участь миновала его, Егора.

Матвей выглядел прекрасно, стал еще более ухоженным барином, а вот Андрей и выглядел неважно, и явно пребывал не в лучшем расположении духа. Матвей достал из папки какую-то бумагу:

– Я здесь посмотрел последние сводки. С одной стороны, все хорошо, идем точно по плану, с другой стороны – брак десять процентов. Не многовато ли?

Егор изначально побеспокоился, чтобы не попасть в ситуацию стрелочника, поэтому к каждой головке прикладывался паспорт с ее характеристиками, который заверялся печатью ОТК. Институт в браке виноват быть никак не мог. Егор промолчал, а Андрей выругался.

– Матвей, твою мать, проснулся. Ты, что, мальчик в коротеньких штанишках? Ты хоть понимаешь, во что мы ввязались? К тебе, Георгий Викторович, это касательства не имеет. Во всяком случае, я на это надеюсь. Я с самого начала смотрел на тебя, Матвей, и удивлялся. Ты, что, совсем тупой? Казалось бы, ты в своем банке с жизнью должен был бы познакомиться, а ты как ребенок. Начальник он, твою мать. Ты хоть поинтересовался, у кого Карабас с Барабасом завод прикупили? С какого перепугу их заклятый враг им лакомый кусок отвалил, причем недорого? Фамилию Плахотнюк слышал? У него на заводе своя сеть осталась, она всю эту кашу с бракованными приборами и заварила. Я сволочей вычислил на раз, в первую же ночь, когда на заводе остался. Я б их давно к ногтю, да режимщики не велят. У них своя работа, просят не мешать. Я что? Я ничего. Только отвечаю, между прочим, за все я. Ты так – где-то сбоку, вернее наверху.

– Почему ты мне раньше ничего не говорил? – вскипел Матвей.

– А чего мне говорить, если я не знал, могу я тебе доверять или нет? Может, Карабас с Барабасом и ты вместе с ними решили, что я расходный материал. Поди плохо на моем трупе в Рай въехать. На Эмку и Ксюху ведь плевать. Я и тебя, Егор, поначалу подозревал, боялся, что ты с тестем моим можешь сговориться. Прости. Ты мужик надежный.

– А я, значит, еще под подозрением, – Матвей, хоть и барин, выругался по-простонародному.

– Мужики, – слово взял Егор, – не время ссориться. Недомолвок было много, я с самого начала понял, что ты, Андрей, чего-то боишься. Голову сломал чего. Мы вроде как уже пуд соли вместе съели, давайте поговорим начистоту. Андрей, расскажи, что знаешь.

– Егор, знал бы что-то точно, давно бы и рассказал. Знаю только, что у Карабаса с Барабасом зуб на Плахотнюка, а у него на них. Война не на жизнь, а на смерть. Чего не поделили, убей Бог, не знаю. Тесть только ворчит, что Плахотнюка давно грохнуть надо было. Может, Матвей чего добавит. Да, Ильичу я в первую же встречу про Плахотнюка рассказал, так что ФСБ в курсах.

– Я эту фамилию, Плахотнюк, первый раз слышу, спрошу у Аллы, может, она чего знает. Если тесть мне до сих ничего не сказал, значит, и впредь ничего не скажет. Выходит, на пороховой бочке сидим. Андрей, ты мне хоть списочек пятой колонны слей, тоже покумекаю, что к чему.

– Надеюсь, что сидим не на пороховой бочке, а на управляемой ядерной реакции, – улыбнулся Егор. – Может, конечно, рвануть, но спецслужбы должны вовремя реакцию притормозить. Завтра с Ильичом серьезно переговорю. Он калач тертый, ничего не скажет, но, может, что-то прояснит. Андрей, а что с бракованными приборами делаете?

– По бумагам они уничтожаются, что на самом деле, мне знать не положено. Это мне самым решительным образом дали понять. Между прочим, уничтожением брака руководит ставленник Плахотнюка.

На следующий день Егор первым делом переговорил с Василием Ильичом. Он посоветовал Егору не волноваться, все под контролем, все заводские проблемы ни к институту, ни лично к Егору отношения не имеют. Конечно, не имеют, однако Егор счел необходимым переговорить с Натальей Алексеевной еще раз.

37

Елена с Раисой отправили статью – бомбу – в печать. Среди соавторов стояла фамилия Семечкина, поэтому отзывы были самые положительные. Максимум, что требовали рецензенты, – это переставить слова в предложении и вставить пропущенные запятые. Вся Еленина лаборатория ликовала.

Семечкин предложил Елене и Майку выступить на престижной всероссийской конференции с устными докладами, а аспирантам и Максиму со стендовыми: он хотел организовать площадку для длительной дискуссии. На доклад Елены пришел Егор. Он залюбовался женой, когда она вышла на сцену: глаза горят, настроение боевое. Как всегда бывает на конференциях, половина слушателей дремала на своих местах. Однако где-то после третьего Елениного слайда некоторые особи проснулись и стали пересаживаться поближе. Егор слышал, что некоторые качали головой, были убеждены, что такого, что показывала Елена, не бывает.