Болдинская осень

– Сегодня утром было совершено покушение на Ленку Полянскую. На глазах у Егорши и детей ее пыталась сбить машина, специально на Ленку ехала. Счастье, какой-то парень Ленку практически из-под машины вытащил. Жива, а с Егоршей худо было. Подозревали инсульт. Врачи хотели его в больнице оставить, а он ни в какую. Наталья, теща, его под расписку домой увезла. Егорша почему-то решил, что Ленку хотели убить из-за нашего заказа, психанул, заявление собрался написать, что из института совсем уходит. Лизка вроде уговорила подождать, пока просто у нас в лаборатории поработать. Весь институт на ушах стоит, все же на Егорше держится. Митька, конечно, потянет, но любит рубить с плеча… А если кого со стороны пришлют, все, институту конец… Сушкин, ты Ларке звонил, что там у них сейчас?

– Чего, чего? Тетки все ревут, мужики матерятся, даже при детях. Зимин десять минут орет так, что на всей улице слышно, потом минут двадцать отдыхает. Охрану вокруг участка выставили. Егорше с Ленкой успокоительное вкололи, они спят. Лилька говорить перестала, молчит, за родителей держится. Если они от нее хоть на два шага отходят, орет благим матом. Маринка ревет, что Лилька на всю жизнь немой останется.

– Это шок, должно отойти, но может потребоваться долгая реабилитация, – Эмма была готова сама заплакать.

– Самое ужасное, – продолжил Сушкин, – что с Натальей плохо. В семье же все на ней держится. Хорошо, Сережка заметил, что она совсем зеленая, давление ей померил, а там цифры – шкалы не хватает. Сережка Яшке моргнул, тот сразу к охране: «Вызывайте скорую», а Сережка к родителям побежал проверять, как они. Егорка малышней занимается, присматривает, чтобы не мешались. Ребята – молотки! Скорая приехала, укол Наталье вкатила, кардиограмму сделала, вроде сейчас лучше. Майк от матери не отходит. Хорошо, что Яков Михалыча сразу снотворным вырубили, а то мог бы и коньки отбросить. В общем, жесть.

– Я так понимаю, Вы сейчас нас везете к Романшиным, – обратился Матвей к Ильичу, – люди больны, это совершенно неудобно.

– Может быть, – ответил Ильич, – но таков приказ.

40

Егор проснулся, осмотрелся. Ленка с Лилькой спят, Сережка сидит у кровати, дежурит. Все рядом. Хорошо. После сна немножко полегчало. Думать, почему и зачем, сейчас он не будет. Сейчас надо думать о здоровье Ленки и Лильки. Позднее он обязательно все обдумает и с Ильичом обговорит. Если хоть что-то семье угрожает, он из института уйдет. Это Егор решил твердо. Лизавета уговаривает остаться, это понятно, но сейчас семья – это приоритет номер один.

Егор пошевелился, и сейчас же проснулась Елена, а за ней Лиля. Надежда, что она после сна заговорит, провалилась. Сережка принес еду, которую приготовила Лизка, и Ленка воткнула в Лильку немножко супа и котлету. Лиля поела, но говорить отказалась. Сережка принес страшную весть: Наталье Алексеевне было плохо. Сейчас вроде уже полегчало, Сережка ей давление каждые пятнадцать минут бегает мерить, было почти двести на сто двадцать. Лена хотела сразу пойти к матери, но Лиля подняла крик.

В спальню заглянула Лиза. Зачем-то к Романшиным привезли Нилова и Ветрова с семьей, причем с вещами. Гости сидят в большой комнате в основном доме, говорить не о чем, ждут чего-то. Ильич тоже приехал вместе с Баранкиным и Анютой. Сушкин тоже здесь. Ильич молчит.

Егор вздохнул, сил на политесы нет. Он взял Лилю на руки, обнял Елену, Елена обняла Сережку, и они вышли к гостям. Егор даже не предполагал, что встреча будет такой теплой, каждый посчитал своим долгом их обнять, а Эмма расплакалась. Романшиным сейчас же освободили диван, и они все уселись там рядышком. Лиля перебралась на руки к матери и уткнулась лицом куда-то ей в подмышку. Примерно одновременно с Романшиными в комнату вошли Наталья Алексеевна и Яков Михайлович. Елена с болью заметила, как сильно оба постарели за сегодняшний день. Гости потребовали подробнейшего рассказа об утреннем событии. Причины наезда на Елену не обсуждали, было страшно. Не обсуждали, пока в комнату не ворвалась, вся взъерошенная, Алла вместе со своим отцом.

– Матвей, какого черта, почему ты не отвечаешь на мои звонки? Меня задержали полицейские, я два часа по твоей милости просидела в обезьяннике. Я – в обезьяннике, вместе со сбродом. Хорошо, что отцу удалось дозвониться. Нас зачем-то сюда привезли? Ты мне что-то можешь объяснить?

– Алла, за что тебя задержали? Не кричи, сядь и успокойся.

– Меня обвинили в том, что я якобы на замарашку покушение организовала. Георгий, мне на твою замарашку насрать, буду я свои руки о нее пачкать!

– Наша мама не замарашка, – раздался громкий голос Сережи.

– Ты сама замарашка, ты злая, придет колдунья и тебя заколдует. У тебя будет нос крючком и уши, как у ослика. Или тебя вообще в жабу превратят, – Лиля заговорила.

Лена и Лиза перекрестились, а Егор поцеловал дочку.

– Я тебя предупреждала, Георгий, что не надо жениться на замарашке. Теперь получи: жена – замарашка, и дети – замарашкины.

Егор долго терпел, но когда-то терпению приходит конец:

– Вон! Вон из моего дома!