Чтобы уловить намек, читатель газеты должен всегда знать больше того, что говорится. Надо держать в голове массу цитат, сопоставлять текст с контекстом и ловить малейшие отклонения. Проникновение в этот официальный язык требует особого «искусства» чтения.
Власть пользовалась тайнописью, плетением словес. В Китае партийные интересы можно было выразить, только придав им вид общепринятой формулы. Члены китайского руководства и в частном кругу изъяснялись также в зашифрованной манере, как и на публике. Этот эзотерический способ передачи информации объясняется самими китайцами «властью преемственности». Стиль Мао в использовании афоризмов и лозунгов как средств передачи политических директив отвечал традициям имперского Китая. Традиция дает приятное ощущение укорененности в реальности.
Окольный путь выражения в Китае показывает особый склад ума китайцев. Хотя поначалу кажется, что разные намеки, «тонкости» и другие признаки «оборотной стороны» речи относятся к антириторике. Но не надо приводить в качестве последнего довода нечто вроде «он же китаец», как это однажды сделал Хрущев, говоря о Мао.
ВВП сказал, что заканчивается суд над Ходорковским, и прочел стих:
Если критика выражена в явной форме, то она ограничена, но если она выбирает окольный путь, она становится неистощимой. А делается она неистощимой потому, что она сформулирована языком поэзии.
Говорили о женском спорте. ВВП заговорил о поэзии, а потом прочел стих:
Главное – это мелкая деталь, вскользь произнесенное замечание. Благодаря обходному маневру, создающему поэзию, говорящий избегает риска, а адресат его слов понимает, куда тот клонит. Поэзия – это путь передачи речи в ее косвенном предназначении.
«Для спаривания!» – пошутил ВВП.
В Китае нет понятия поэта, который живет в башне из слоновой кости. В Китае всякий чиновник – поэт поневоле. Поэтический язык есть обиходный язык политической жизни, а двусмысленность образа – единственная защита пишущего человека.
Поэты сунской эпохи пытались угнаться сразу за двумя зайцами, чтобы заработать репутацию людей порядочных, но боясь при этом нажить себе неприятности. Поэтому они прибегали к окольным выражениям и хитро подавали свои нападки. Однако среди них немало тех, кто за это пострадал. Они оказывались замешанными даже тогда, когда ничего злонамеренного в их писаниях не было.
Жалобе в адрес правителя ученые нередко придают завуалированный характер, пользуясь мотивами народной любовной поэзии. Обращение к правителю или к даме сердца, муки власти или муки любви служат прикрытием для другого и обходным путем для осуществления чьей-то тайной стратегии.
Конфуций не задается вопросом о сущности вещей, как это делают европейцы. Реальность для китайцев представляет собой процесс, который надо регулировать. Конфуцианские определения – тавтология, которая идеально подходит для регуляции общественных отношений. Циский владыка спросил Конфуция о политике. Тот ответил так: «государю – быть государем, подданному – подданным, отцу – отцом, сыну – сыном». Под покровом тавтологии Конфуций проводит критику. Ничего не высказывая, тавтология оставляет тем больший простор для понимания и игры намека. Тавтология не подвергает говорящего риску, но «протащила» за собой скрытый смысл.
Конфуций не ищет какую-то идею, его цель – подробное уяснение действительности с помощью разных указаний. Он ищет равновесия между человеком и изменчивыми вещами. Регулирует реальность с помощью тех же указаний. Вот почему обходной путь в то же время есть и прямой выход к цели. Очень интересно, что в Китае не сложился «другой» план, то есть то, что у нас называют «духовностью».
Правитель Дин просил дать рецепт, с помощью которого можно было обеспечить процветание государства. Конфуций приводит как наименьшее зло пословицу: «быть государем трудно, быть подданным нелегко». Это не попытка сформулировать политический принцип. Банальность пословицы служит для того, чтобы выявить скрытый смысл, заключенный в каждом термине. В этом заключается суть политической регуляции. Конфуция не занимает отвлеченный смысл слова.
За обесцениванием слов следует узурпация власти. Главная причина падения нравов, на которое сетует Конфуций, – беспорядок в самом языке. Когда слова перестают отвечать своему нормативному смыслу, тогда невозможно построить нужную тавтологию.