Болезнь Альцгеймера: диагностика, лечение, уход

Абсолютно не владея немецким языком до эмиграции, уже через 2,5 года пребывания в Австрии жена подтвердила свои советские дипломы Московского полиграфического и Менделеевского институтов в Монтана-университете (Леобен). Она стала первой в Австрии женщиной, получившей диплом инженера по специальности «органическая химия и переработка пластмасс». Примерно в то же время Маша получила водительские права и в течение 19 лет ни разу не имела нарушений правил дорожного движения или аварий. Мне вспоминается, с какой дотошностью изучала она географию старой и новой

Вены, бесконечные лабиринты улиц, перекрестков и тупиков. Маше доставляло неописуемую радость безошибочно добираться до места, отмеченного в дорожном атласе, как будто перед ее глазами находилась навигационная карта. Мне кажется, что она была совершенна во всем. Ее профессиональное владение виолончелью привлекало внимание специалистов. Известный дирижер Кирилл Кондрашин неоднократно приглашал ее участвовать в своих концертах. Ее игрой восхищались братья Фейгины.

После онкологической операции в 1973 году у Маши осталось некоторое ограничение в движении, и с тех пор она не брала в руки смычок. Ее музыкальная память была феноменальна, а музыкальный слух абсолютным — любую музыкальную «кляксу» она расшифровывала, не глядя на клавиатуру.

Строительная фирма-исполнитель с разрешения Маши опубликовала в качестве саморекламы на обложках различных журналов фотографию дома, выполненного по ее проекту.

Ничто не давало повода серьезно воспринимать слова жены, предвещавшие грядущую смертельную болезнь, и я отнес это ее замечание к очередному проявлению депрессии, которая периодически ее посещала. Корни депрессивности я усматривал в ее трагическом прошлом: в неполных пять лет Маша лишилась матери — ее расстреляли в 41-м году. С отцом тоже пришлось надолго расстаться — он был арестован и только впоследствии реабилитирован. Детство и юность были полны отчаяния, страха, неопределенности. Естественно, мне казалось, что «багаж» прошлого давил на Машу, сказываясь на ее настроении. Правда, подобное состояние быстро проходило, как и возникающие после него сильные головные боли. Сейчас, много лет спустя, все еще не ясно, являлись ли те короткие всплески депрессии предвестниками надвигающейся беды. В 1987 году такого вопроса не возникало.

А Маша тем временем ставила перед собой новые цели. Когда был построен дом, она занялась образованием сына. Мы хотели отправить его в другую страну. Жена собрала информацию о различных зарубежных учебных заведениях. Когда судьба сына определилась, замаячили новые горизонты. Маша решила овладеть итальянским языком. Постоянная целеустремленность, новые рубежи, новые задачи — из этого состояла ее жизнь. Манили неизведанные пути-дороги. Но, как точно сформулировал Гете: «Когда человек раздумывает, какую из двух дорог выбрать, Господь Бог берет его судьбу в свои руки и указывает третий путь, о котором человек даже не помышлял и который в дальнейшем оказывается единственно возможным». Именно так и произошло, когда спустя почти три года после нашего разговора о болезни и смерти первые признаки странного поведения жены заставили меня снова вернуться к забытой статье. Это и был предначертанный нам третий путь. Мы еще не знали, каким трагичным он окажется и насколько удалит нас от всех других дорог.

В 1989 году я впервые заметил, что моя жена допускает ошибки в написании немецких слов. Мне показалось это тем более странным, что она почти никогда не делала их раньше, а если такое и случалось, то Маша тут же старалась все исправить и переписать заново. Но с некоторого времени она как будто не замечала ошибок, оставляя все как есть.

Однажды я проснулся среди ночи от яркого света, проникающего через открытую дверь из соседней комнаты. Я вошел туда и увидел жену, которая, держа перед собой инструкцию по сборке, безуспешно пыталась соединить аэрозольный флакон ингалятора с распылителем. Надо сказать, что с приходом весны у Маши начиналась аллергия. Поэтому она давно пользовалась этим прибором и прекрасно знала, как с ним управляться. Но сейчас простейшая операция не давалась. Она почувствовала мое присутствие, оглянулась и, скрывая смущение, тихо попросила оставить ее одну. Я удалился, не придав происходящему особого значения. Но вскоре я был достаточно глубоко озадачен, придя с работы и застав жену сидящей на полу перед разобранным пылесосом. Она, глядя в схему, пыталась вставить в него новый мешочек, не вынув использованный. Вполне естественно, что эта операция не удавалась. Я видел, как ее азарт сменяется яростью. Надо было срочно что-то предпринять. Какой-то незначительной новостью мне удалось отвлечь жену и увести подальше от злополучного прибора.