Болезнь отрочества. Клиническая работа с подростками и их родителями

Одновременно с метапсихологическими статьями Фрейд пишет статью «О начале лечения» [4], которая возвращает нас к вопросу о границах в работе с родителями. Психоанализ, как и любая консультация, проведенная психоаналитиком, побуждает пациента сообщать вещи, которые обычно не говорят, хотя при психоаналитическом лечении это осуществляется в наибольшей степени. В начале психоанализа сообщается основное правило: ваш рассказ должен в одном отношении отличаться от обычного разговора. В то время как обычно вы пытаетесь не потерять нить вашего рассказа и устранить все второстепенные мысли и идеи, которые могли бы помешать ему и увести нить рассказа слишком далеко, во время психоанализа вы должны себя вести иначе. Вы заметите, что во время вашего рассказа появятся различные мысли, которые вы захотите отбросить, потому что они были отсеяны вашей критикой. Вам захочется сказать, что та или иная вещь не имеет никакого отношения к делу или что это совершенно не важно, или что это бессмысленно и нечего об этом говорить. «Не поддавайтесь этой критике и продолжайте говорить, несмотря ни на что, даже если вам не хочется об этом говорить или именно из-за самого этого нежелания». Наблюдение за родителями, чьи дети проходят терапию долгое время, наводит на мысль, что можно было бы сэкономить время, если бы тот или иной элемент личной истории ребенка или та или иная катастрофа в истории его родителей были бы известны консультанту-психоаналитику или любому другому собеседнику родителей. Но в этом специфика такой работы, и, несмотря на то, что важность этого элемента в принципе неоспорима, узнавание о нем имеет особенность появляться лишь после некоторого времени работы, которое невозможно сэкономить. Опыт лечения пациентов с невротическими расстройствами позволил узнать, как медленно происходят глубокие психические изменения во время аналитической работы. Чтобы добиться их, аналитик сообщает пациентом, в явной или неявной форме, основное правило, подчеркивая необходимость побороть сопротивление сказать о вещах, кажущихся бессмысленными и отвратительными. Эти качества – «бессмысленное» и «отвратительное» – характеризуют второй тип цензуры, которая защищает субъекта от стыда, унижения и смущения или осмеяния, которые могут внезапно обрушиться на него. Эта цензура появляется рано, когда ребенок начинает заменять игры, которые не ободряются его окружением, сознательными молчаливыми мыслями. «Я всего лишь подумал», – говорит маленький Ганс. Эта цензура приводит предсознательные остатки к окончательным изменениям, прежде чем их становится возможным сообщить. Именно по аналогии с остатками бессознательного, преодолевшими первую цензуру, Дж. и А.-М. Сандлер [14] вводят понятие «остатки предсознательного», включенное в более широкую систему, объединяющую систему предсознательного (PCS), а также, с описательной и динамической точки зрения, бессознательные части Эго и Супер-Эго. Различие между двумя типами остатков приводит к необходимости рассматривать обе цензуры. Первая берет начало в организации вторичного вытеснения, эдипальной организации, вторая имеет нарциссическую природу, и их происхождение в обоих случаях связано с комплексом кастрации, как это показала Б. Грюнберже [13]. Возможность вводить основное правило в самом начале анализа обсуждалась неоднократно. Не имеется в виду его распространение на беседы, которые мы проводим с родителями. Однако упоминание основного правила позволяет привлечь больше внимания к препятствию, которое нужно учитывать во время консультации, так же как и во время лечения. В любом случае вне зависимости от возраста пациентов они распоряжаются временем, которое разделяют с нами таким образом, чтобы сохранить приличия, противодействуя всему, что могло бы внести беспокойство в сеанс. По этому поводу Фрейд пишет: «Врач не позволяет себе долго поддерживать это разделение, он берет на заметку то, о чем ему сказали вне сеансов, чтобы использовать это при первом случае таким образом, чтобы разрушить преграду, которую хотел воздвигнуть пациент»[13]. В техническом плане и по сей день мы вынуждены напоминать о приоритете «разрушения преграды». Я ассоциирую эту преграду со второй цензурой. Этот приоритет, который мы обязаны предоставить нашим пациентам, заключается в помощи в познании ими себя для внутреннего освобождения. Что касается родителей, в отношении которых Рене Дяткин подчеркивает, что обычно они от нас ничего не требуют, преграда, которой они от нас отгораживаются, является для нас этическим обязательством. Это этическое обязательство включает уважение к родителям, так как они являются частью непосредственного окружения детей.