Болезнь претендента

– Он не только предприниматель, но и популярный в крае политик. Судя по вашему цветущему виду, тьфу-тьфу, чтоб не сглазить, – Фокин постучал костяшками пальцев по деревянной спинке стула, – вам не пристало сталкиваться с Викентьевым из-за проблем со здоровьем.

– Совершенно точно, – опять последовал двойной ответ.

– Остается предполагать, что вы разработали проект, как ему с максимальной дипломатичностью выступить на второй пресс-конференции по поводу опровержения диагноза Самощенко, озвученного тем же Викентьевым на первой.

– Да, мы сочинили пресс-релиз. Это наша работа, на которую «Сигналу» московским правительством выдана лицензия. Тут нет ничего удивительного.

– Если не считать удивительным то, что Самощенко явно был отравлен.

– Станислав, чего вы от нас добиваетесь? – с нотками раздражения в голосе спросил Юлий Семенович.

– Мне хотелось бы знать, кто именно изложил вам требуемое содержание викентьевского текста.

– Сам Викентьев позвонил и сказал.

– Откуда же он узнал про ваше существование?! Михаил Семенович устало откинулся на спинку стула и, глядя на журналиста, словно на тупенького ребенка, процедил чуть ли не по слогам:

– С нами связались люди из красносибирского отделения «Неделимой России» и сделали заказ на текст выступления врача Центральной клинической больницы на пресс-конференции. А уж потом он позвонил сам и изложил подробности, которые нам нужно учесть.

– Кто звонил вам из Красносибирска?

– Если вам угодно знать, Василиса, секретарша местного отделения партии.

– Ей же, наверное, кто-то поручил это сделать. Не по собственной инициативе звонила, на кого-то сослалась…

В это время в комнате раздался неприятный звук, напоминающий мышиный писк.

– У, блин, опять заело! – вырвалось у респектабельного Юлия Семеновича. Он кинулся к спрятанному под столом магнитофону.

Станислав поразился:

– Вы записываете наш разговор?!

– Нынче такое время, что всегда желательно иметь документальные подтверждения своей правоты, – пояснил старший брат. – Не ровен час, вы опубликуете наш сегодняшний разговор с искажениями. Тогда мы в суде доказательства и предъявим.

Несмотря на кажущийся убедительным ответ, Фокстерьер тем не менее выразил недовольство коварством братьев и холодно распрощался с ними. Все, что ему нужно, он уже узнал, запомнил. Если что-нибудь забудет, тоже не беда – ведь у него в кармане работал портативный японский диктофон, который не подвел хозяина, не выдал своего присутствия при разговоре.

Дома Стае внимательно прослушал запись беседы с братьями Пимкиными и на следующий день позвонил директору ЦКБ. Услышав, что речь идет о нарушении врачебной этики одним из его сотрудников, к тому же занимающим в больнице ключевой пост, академик Олсуфьев согласился принять журналиста.

При встрече Фокстерьер рассказал о скрытых – политических – причинах кардинального изменения диагноза Самощенко.

Выслушав визитера, Юрий Николаевич, уставив неподвижный взгляд в одну точку, долго молчал. Так долго, будто вообще забыл о присутствии журналиста. Наконец он коротко бросил:

– Я разберусь.

Академик Олсуфьев отличался не только молчаливостью, но и крутым нравом. Через пару дней Дмитрий Петрович Викентьев был уволен.

Глава 4 НА ПРИЕМЕ У ПРОКУРОРА

Генеральный прокурор Кудрявцев пуще огня боялся любого, пусть самого безобидного общения с врачами. Вячеслав Устинович принадлежал к той часто встречающейся категории людей, у которых при виде белого халата резко учащается пульс, а при виде здания поликлиники повышается давление. Обязательную ежегодную диспансеризацию он оттягивал всеми правдами и неправдами, ссылаясь на чудовищную занятость делами государственной важности, хотя у него она отнимала времени гораздо меньше, чем у кого-либо другого. Привезут, отвезут, в больнице все ходят перед ним на задних лапках. Из врачей у Вячеслава Устиновича был лишь один знакомый – заведующий отделением общей терапии Викентьев. Так получилось, что однажды они случайно разговорились «за жизнь». Оба ровесники, земляки – родом из Саратова, им было о чем поговорить. Потом каждый ощутил легкую досаду из-за того, что беседа прервалась, каждого звали неотложные дела. А вечером они случайно повстречались на закрытом правительственном концерте в Георгиевском зале Кремля. Пригласительный билет туда Дмитрию Петровичу дал чуть ли не премьер-министр, который у него время от времени подлечивался.

На концерте Кудрявцев и Викентьев встретились, как давние знакомые. Их жены тоже нашли общие темы для разговора. Впоследствии они даже стали регулярно сотрудничать – Кудрявцева была директором издательства, специализирующегося на выпуске исторической и мемуарной литературы, и иногда подкидывала Викентьевой выгодную работенку – она была хорошим редактором. Отредактировать, составить именной указатель, написать внутреннюю рецензию на рукопись – со всем этим Викентьева отлично справлялась. Обычно строгая и придирчивая к людям жена прокурора даже хотела взять ее на работу в штат, однако та отказалась – предпочитала свободную жизнь на вольных хлебах.