Болезни, в которые играют люди. Сам себе психотерапевт

Их жизнь протекала интересно и увлекательно. Динамичной была и профессиональная карьера. Долгие годы они «шли вровень»: Ш., отработав несколько лет офтальмологом, переквалифицировалась в психотерапевты - В. достигал все новых и новых успехов в кардиохирургии. Ш. родила ребенка - В. защитил кандидатскую. Ш. написала книгу - В. стал заведующим отделением. Ш. стала вести популярную рубрику на телевидении - В. стал доцентом кафедры. В общем, устойчивый паритет. В это время в их взаимоотношениях не было заметно ни стремления к лидерству, ни ревности к успехам друг друга, ни чего-то другого, что могло бы пошатнуть их прочный союз.

Но произошло нечто, что эту гармонию нарушило: В. защитил докторскую, его стали приглашать на престижные симпозиумы и конференции. А супруга от него отстала - интерес к ее книге пропал, на телевидение ее больше не приглашали.

Паритет рухнул. Нужно было искать выход. Ш. его, конечно, нашла.

У нее откуда ни возьмись (в 40 лет!) появилась клаустро- и агорафобия - страх закрытых и открытых пространств. Чем дальше, тем сложнее ей было выходить на улицу, пользоваться лифтом, ездить в метро. Сложнее - одной. С мужем - никаких проблем. «Если я знаю, что он рядом, я ничего не боюсь, - говорила она. - А если мне приходится выйти на улицу одной, я стараюсь рассчитать свой путь так, чтобы было недалеко от аптек, поликлиник, больниц. Вдруг мне станет плохо?» Муж был вынужден каждое утро отвозить ее на работу, а после - забирать домой. Чем больше были успехи супруга, тем ярче расцветал невроз Ш. На симпозиумы В. ездить перестал.

Бедняжка совсем слегла, когда супругу предложили должность заместителя министра здравоохранения. Этого Ш. ему простить не смогла.

От этой должности В. пришлось отказаться.

15. Извините, я уйду, так как плохо себя чувствую. Выскальзывание из неприятной ситуации

В чем заключается игра «Извините, я уйду, так как плохо себя чувствую» - понятно. Ее примеров каждый может привести сколько угодно. И выгода в ней настолько очевидна, что ее даже нельзя назвать скрытой.

Стоит лишь в который раз подчеркнуть, что поведение играющего вовсе не является симуляцией: симптомы - самые настоящие, состояние - самое ужасное, зрители переживают и лезут на сцену кто с валерьянкой, кто с клизмой, врач обреченно качает головой и выписывает больничный.

Играющего оставляют в покое.

Цель достигнута.

Видимость приличия соблюдена.

Аплодисменты.

16. Не бейте меня! Я калека! Стремление избежать опасности

И в этой игре все, в общем-то, понятно и очевидно. Вызвана она страхом.

Страх - наиболее частая причина неврозов и психосоматических нарушений. Далеко не всегда он осознан. Однако именно он является основой различных симптомов, задача которых - уберечь человека от опасности. В этом случае болезнь превращается в защиту. В защиту как от опасности, так и от самой жизни.

Не счесть случаев, когда страх или какой-то его эквивалент возникает даже тогда, когда человек понимает: от опасности он защищен на все сто процентов. Если ядовитый паук сидит в банке, которая плотно закрыта крышкой, взять эту банку в руки охотников найдется немного -даже при взгляде на это мохнатое чудовище по спине пробегает неприятный холодок.

Не будем рассматривать «болезни» юношей, которые стремятся уклониться от призыва в армию. Сознательная симуляция не является предметом этой книги. Да и уклонение в мирное время от армейской службы скорее относится не к стремлению избежать опасности, а к стремлению не делать то, чего делать не хочется. Но и в мирное время болезнь можно рассматривать как проявление рефлекса самосохранения, который действительно может сохранить жизнь.

Приведу рассказ Михаила Зощенко «Я лучше ослепну» из повести «Перед восходом солнца».

Умирал мой знакомый. Он был одинокий. И смерть его была страшной, даже ужасной.

Это было в девятнадцатом году.

Он был старый журналист. Воспитанный прошлой жизнью, он был ярый противник новой жизни.

Горе и лишения озлобили его еще больше. Пылая ненавистью, он писал статьи, которые, конечно, нигде не печатали. Он посылал эти статьи за границу, отправлял их со случайными людьми.

Я много спорил с ним, доказывал, что он не прав, что он не видит России, не понимает народа, считает, что народ - это только лишь небольшая прослойка интеллигенции. Что не следует свои мысли отождествлять с мыслями народа. Именно тут его ошибка. И ошибка

многих.

Мы поссорились с ним. И я перестал его навещать.

Но я снова пришел к нему, когда узнал, в каком он положении.

У него был нервный паралич. Правая сторона его тела была неподвижна. Однако он был по-прежнему неукротим.

Свои статьи он диктовал знакомой стенографистке. И по-прежнему пересылал их за границу, понимая, что ему несдобровать, что дело это раскроется. Но он шел на это. Его идеи были выше его страхов.

За месяц до смерти он ослеп.