Болгары старого времени

Они выбрались на улицу, где уже громыхали коляски и пролетки и сновали многочисленные утренние прохожие. Вскоре они вошли в просторную, чадную и прокуренную кофейню. Здесь прежде всего бросались в глаза развешанные в изобилии литографии, изображавшие знаменитые битвы греческих повстанцев и подвиги болгарских дружин. На самом видном месте висели портреты греческой королевской четы и Раковского^{42}. Едва друзья уселись за столик пить кофе, как их окружили мужчины, по виду такие же бродяги, как они, чем-то напоминавшие греческих поликаров^{43}. Разговор начался с новостей о Болгарии и кончился игрой в карты. Обрадованный неожиданной встречей с болгарами в этой чужой стране, Брычков согласился на предложение Македонского сыграть по одному франку в карты. Он уже выиграл несколько раз подряд, но Македонский все еще придерживал деньги в кармане. Он злился, сквернословил по-румынски и даже ругал Мидхад-пашу^{44}, с размаху бросая карты, когда ему не везло.

Наклонившись к Брычкову, Хаджня шепнул ему на ухо:

— Не играй с Македонским, он тебя, обчистит.

Брычков кивнул головой, но продолжал играть с еще большим ожесточением.

— Что ж ты не кладешь деньги на стол? За тобой уже одиннадцать франков, — напомнил он Македонскому.

— Они, брат, при мне… Слава богу, я человек честный, — ответил Македонский, сдавая карты.

Но вдруг игра приняла другой оборот. Македонскому повезло. Брычков злился. Быстро отыгравшись, Македонский начал выигрывать.

Хаджия смотрел на Брычкова с сожалением.

Брычков продолжал играть. Он весь вспотел. У него уже вылетело два золотых. Оставалось всего-навсего пять франков. Он поставил их сразу. Македонский выиграл. Брычков остался без гроша. Македонский взглянул на стенные часы.

— Одиннадцать, — сказал он. — Пойдем обедать!

— Да ведь мне не на что, — смущенно пробормотал Брычков.

— Я угощу тебя, не беспокойся! Что мое — то твое! Здесь, в Румынии, такой обычай. Я тебя не оставлю. Ты на чужбине…

Этот человек имел какое-то странное влияние на Брычкова. Его уверенность, насмешливый, лукавый взгляд и беспечное отношение к жизни покорили Брычкова, и он, не задумываясь, последовал за Македонским и Хаджией.

III

Друзья вернулись в корчму знаменосца.

Странджа уже приготовил обед для своих обычных гостей — хэшей. Из только что снятой с огня большой кастрюли с фасолью шел густой пар. Не хватало лишь посетителей. Вскоре они стали появляться один за другим, и длинный стол посреди корчмы окружили изголодавшиеся люди. Вооружившись ложками, они терпеливо ждали, пока Странджа наполнит миски. За стол уселись и все наши вчерашние знакомые. Наконец обед начался. Люди шумно хлебали, чавкали, насыщаясь пищей. Завязалась оживленная беседа. Обсуждали политические новости, говорили о взломе в эту ночь кассы у какого-то торговца, о «народных тиранах», о недавно приехавшем из Мачина богатом турке, которого необходимо убрать, о боях в Болгарии позапрошлой весной, о скупости чорбаджий. Все, кроме Брычкова, принимали живое участие в этих интересных разговорах. После нескольких стаканов дешевого кислого вина, поданного Странджей, у хэшей разгорелись глаза и речи стали возбужденнее. Все чаще раздавались проклятия и брань. Теперь они уже обрушились на какого-то болгарина и раздраженно спорили, перебивая друг друга.

— Не будь я Станчо Дерибея, если я не распорю ему его раздутое пузо! — кричал здоровенный детина, с ожесточением прожевывая пищу.

— Скупердяй проклятый! Гроша ломаного от него не получишь. С голоду нас уморить хочет… Уж я его выпотрошу, попадись он мне на глаза! — волновался чернобородый мужчина, угрожающе размахивая вилкой.

— Слышали? Это чорбаджии кормятся потом и кровью бедняков! Так вот я говорю вам: прежде чем турок уничтожать, надо перерезать всех чорбаджии. Другого выхода нет! — кричал третий, ярый почитатель «Свободы»^{45}.

— Ишь какой, — вмешался еще один, — поработай-ка, попотей сам, а тогда уж ярись на других… Или ты думаешь, что чорбаджии для того наживают деньги, чтоб высыпать их Петко Мравке за пазуху?!

Удивленно взглянув на человека, который осмелился так дерзко задеть его, Петко Мравка вспылил:

— Я тоже работал и потел на Балканах: я защищал народ, проливал кровь!.. А ты, как я на тебя погляжу, — ты, небось, коврижками тогда торговал…

— Продавал я коврижки или нет, — вспыхнув и залпом выпив вино, крикнул ему обидчик, — это мое дело! И тебя оно не касается. А если хочешь, и покажу тебе шрамы на моих ногах. Не одни ты дрался, только вот другие не кричат…

Кругом заволновались.

— Молчи, Димитрий! Мравка прав! Чорбаджии — предатели и злодеи!

— Всех их перерезать! — заорал кто-то.

— Долой богатеев! Да здравствует народ!

Стаканы то и дело наполнялись. Шум усиливался.

Двое, что стояли рядом с защитником чорбаджии от ругани и оскорблений перешли к драке и вцепились друг другу в волосы. «Предатель! Шпион!»— слышались возгласы дерущихся. Драка взбудоражила всех. Одни заступались за Димитрия, который кричал так, словно его резали, другие осыпали его бранью. Все сбились в кучу.

— Вон! Вон его! — загремели голоса.