Больница в Гоблинском переулке

– Моя Грейс…

Я потянулась навстречу. Мы снова любили друг друга. Страсть ночи сменилась нежностью. Я словно стала музыкальным инструментом, который настраивали чуткие пальцы. Ланс узнавал мое тело, а я узнавала его.

Мы с трудом оторвались друг от друга, лишь когда сквозь приоткрытое окно с улицы донеслись звуки просыпающегося города: крики мальчишки-газетчика, стук копыт, шорох колес.

Ланс чмокнул меня в кончик носа и с видимым усилием заставил себя встать из постели.

– Грейс, дом в твоем распоряжении. Так бы и не отрывался от тебя, моя девочка, но надо сбегать в больницу. Быстро проверю, как дела, и уговорю Белинду дать мне еще один день. – Он усмехнулся. – Мои первые выходные за пять лет.

Я наблюдала, как он одевается, застегивает манжеты рубашки, проводит пятерней по волосам и на глазах превращается в строгого целителя, руководителя больницы. Я натянула на себя покрывало, хотя еще минуту назад не стеснялась, когда он смотрел на меня.

– Оставайся в постели, я быстро, – улыбнулся он. – Ты и моргнуть не успеешь. Вернусь, и позавтракаем вместе. Хорошо?

– Хорошо, – прошептала я.

И подумала, что неплохо бы он вернулся поскорее, ведь утром приходит горничная, да и лакей не станет весь день сидеть в комнате.

Ланс ушел, а я попыталась снова задремать, но теперь, когда его не было рядом, я чувствовала себя неуютно. Незамужняя девушка в постели холостяка. Мама бы пришла в ужас, если бы узнала.

Я ворочалась, ворочалась, отсчитывая минуты. Сколько прошло времени? Полчаса? Слишком рано. Встала, нашла халат.

На постели остались следы моего утраченного девичества, и я, внезапно застыдившись, закрыла пятно покрывалом.

Пожалуй, стоит принять ванну. Хорошо, что ванная комната смежная с обеими спальнями. Я обмылась, огляделась в поисках расчески. Думаю, Ланс не станет возражать, если я воспользуюсь его. У зеркала лежали бритва и помазок, стоял таз, где Ланс, бреясь, разводил пену. Нашлась и расческа.

Я расплела косу, глядя на себя в зеркало. Синяк зажил без следа, а лицо все равно казалось другим, более взрослым, что ли. Сегодня ночью я перешла черту, которая отделяет девушку от женщины. Немного странно, что это случилось без свадьбы, ведь я с самого детства слушала строгие наставления мамы: девушка должна хранить честь, не быть доступной, мужчины таких не уважают, хотя с удовольствием пользуются.

Какие глупости! Я живу в современном мире, а это все отживающие предрассудки. Да! Если мы любим друг друга, то зачем нам эти условности: брачные браслеты, свадебные клятвы, подписи под документом, скрепляющим брак?

Вот только в глубине души, в самом ее темном уголке, разливалась тревога. «А что дальше?» – спрашивал меня внутренний голос, но я заставила его замолчать.

Заплела косу, пристроила расческу на место и случайно сдвинула таз. Из-за него показался ободок браслета. Тонкий золотой обруч со строгим эмалевым узором – брачный браслет, я узнала его с первого взгляда. Сердце неистово заколотилось в груди. Неужели? Для меня? Ланс знал, что мы станем близки, и заранее подготовился?

Я минуту стояла, зажав рот ладонью. Ведь ничего, если я посмотрю? Я ему не скажу, не испорчу сюрприз.

– Надо было лучше прятать, – произнесла я вслух.

Браслет оказался тяжелый, филигранной работы, по светлой эмали струилась серебряная вязь – древние защитные руны. Традиция, сохранившаяся с давних пор: муж просит всех святых защитить его молодую жену от несчастий и болезней.

В университете нас обязали учить мертвый язык, который сейчас нигде, кроме целительства, не применяется. Я не удержалась и прочитала, что написано на браслете. Прочитала и отбросила прочь, словно он внезапно ожег пальцы.

«Любимой Карине, да хранят ее все святые и моя преданная любовь».

Что? Как? Я ничего не понимала. Почему брачный браслет до сих пор оставался у Ланса, ведь они расстались с невестой пять лет назад!

Я прикусила костяшки пальцев. Расстались пять лет назад, но виделись совсем недавно. А я ведь так и не знаю, к чему привел последний разговор. Что они решили? Ланс повез ее к мэру на своем мобиле, хотя после бессонной ночи шатался от усталости.

В любом случае – вот он, браслет. Доказательство того, что Ланс все еще думает о монне Райт.

Только бы он вернулся поскорее. Обнял, поцеловал! Одно его слово, и я перестану сомневаться! Он меня любит!

«Или просто не стал отвергать девчонку, которая сама вешается на шею. Он ведь здоровый молодой мужчина…»

Мне стало так плохо, что я секунды не могла больше находиться рядом с браслетом, который теперь лежал на краю полки, посверкивая в лучах солнца. Он выглядел красивым и опасным, как свернувшаяся кольцом змея.

*** 51 ***

Я стремительно ворвалась в спальню и точно на стену натолкнулась: не ожидала, что в комнате окажусь не одна. У постели стояла пожилая женщина в чепце и белом фартуке поверх темного платья. Она уже сняла пододеяльник, кинула его на пол и теперь занималась тем, что стягивала простыню.